Судьба рисовальщика
Анна Толстова о Никите Алексееве и трех выставках его памяти
Три выставки в Москве посвящены памяти Никиты Алексеева (1953–2021): в Мультимедиа Арт Музее и в галерее Iragui показывают его рисунки и картины, а в Музее современного искусства «Гараж» — несколько рисунков, длинный рисованный свиток и множество работ других художников в составе выставки-оммажа «Служба времени. О природе длительности, преодоления и аффекта». Все вместе не складывается в ретроспективу, но представляет разные способы вспоминать и говорить об утрате.
Текст живет в большинстве рисунков Никиты Алексеева, в том числе в выставленных в Iragui и Мультимедиа Арт Музее: иногда это просто название работы, написанное непосредственно на листе, как часто делают дети; иногда — «часть речи» персонажа, реплика, заключенная в пузырь, как в комиксе; иногда — небольшой рассказ, какой, наверное, можно было бы вынуть и напечатать отдельно, но тогда в листе останется дыра. Он живет там не потому, что художнику-концептуалисту на роду написано играть в семиотические игры со словом и изображением,— он придает оформленность интонации, что и так ощущается в рисунке, но со словами, «набранными» особым алексеевским шрифтом, квадратными печатными буквами, становится отчетливее, хоть и не громче. И кажется, будто мы слышим голос автора. Голос, знакомый тем, кто не был лично знаком с Никитой Алексеевым, по его литературному творчеству — по «Рядам памяти», которые филологи будущего обязательно назовут одним из лучших памятников мемуарной прозы начала XXI века, или по почти ежедневным фейсбучным записям, превратившим его в популярного сетевого писателя (в Мультимедиа Арт Музее некоторые посты из фейсбука (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) нанесены на стены рядом с рисунками — в качестве комментариев). И хотя оба жанра, мемуары и публичный сетевой дневник, по своей сути глубоко нарциссические, их лейтмотивом становится нечто вроде «мой дар убог и голос мой не громок». И это вовсе не деланная скромность художника, втайне рассчитывающего на то, что время-то всех рассудит и воздаст должное кому надо. Это дзенское, а он, как и все его ровесники, пережил увлечение дзен-буддизмом, в его случае идущее от любви к японскому и китайскому искусству, стоическое в бытовом и эпикурейское в строгом историко-философском понимании отношение к себе и миру. Голоса Никиты Алексеева всем стало как-то страшно не хватать, и хотя в последние годы он не был, да и не мог быть из-за болезни, диагностированной еще в молодости и постепенно лишавшей его мобильности, активным тусовщиком, завсегдатаем всех вернисажей и душой любой компании, оказалось, что этот тихий человек, сидящий по большей части дома, беспрестанно рисующий и пишущий о своих немудреных занятиях в фейсбуке (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена), играл на московской (и не только московской) художественной сцене очень важную роль.