Марк Принс «Латинист». Фрагмент из романа
Когда Тесса Темплтон дописывает диссертацию о поэме Овидия «Метаморфозы», она не сразу понимает, что именно ее наставник и преподаватель Кристофер Эклс саботирует ее карьеру. Марк Принс переосмысливает миф о Дафне и Аполлоне, выводя текст за границы университетского романа. «Сноб» публикует фрагмент из книги, вышедшей в издательстве NoAge в переводе Александры Глебовской.
Довольная Тесса пожелала Флоренс счастливого отдыха — на дворе был последний четверг перед пасхальными каникулами. Когда Флоренс ушла, Тесса еще чуть-чуть посмотрела на обкуренный фильтр, валявшийся в коротко подстриженной траве. На консультацию она пришла прямо из дома Криса, не успела даже переодеться. От вчерашней водки с тоником гудело в висках, хотя вообще-то в своей головной боли она винила Бена. Просто убить его хотелось за то, что он выбрал такой неподходящий момент. У нее через неделю защита диссертации. Она прошла три собеседования по скайпу по поводу работы на будущий год — не перезвонили ни разу. Что-то этот окурок символизировал, но ей было никак не сообразить, что именно. Может, он повествовал о невеселой истине, пятнавшей этот весенний денек: что после шести лет безоглядной приверженности жизни на высотах духа, в канун официального получения докторской степени, она вдруг выяснила, что все двенадцать университетов, куда она обратилась в поисках работы, разом ушли с радаров, все, за исключением Вестфалинга, который сварганил какие-то преподавательские полставки, — выходила чертова дюжина отказов, что ей совсем недавно казалось просто непредставимым в свете ее научной работы, ее монографии, которая лежала на рассмотрении в «Оксфорд юниверсити пресс», первой ее статьи, которую приняли в американский «Клэссикал джорнал» (наконец-то можно добавить «в печати» к своей библиографии) и рекомендательного письма от титана в их области, Криса, где он наверняка расточал ей похвалы.
В такой неопределенности Тесса раньше оказывалась только раз, в год смерти отца, а тому уже восемь лет. Пока папа был здоров, он оставался блистательным остолопом со вспыльчивым нравом: в тех редких случаях, когда папа соизволял поехать вместе с семьей на пляж Нептун, он сидел в широкополой панаме, погрузившись в «Ланцет», вытянув бледные ноги под раскидистым зонтиком. Ему сходили с рук его рассеянность и откровенные насмешки над филологическими замашками Тессы («вместо „анастезии“ нужно использовать латинское слово»), потому что Шерил тоже была врачом, а Клэр собиралась им стать.