«Как Германия преодолевает нацистское прошлое» — отрывок из книги историка
В конце августа в издательстве «Альпина Паблишер» выйдет книга историка Александра Борозняка «Жестокая память: Как Германия преодолевает нацистское прошлое». Автор рассказывает, что происходило после окончания Второй мировой: как граждане пытались переосмыслить историю своей страны и смогли построить демократическое государство. «Сноб» публикует отрывок.
Осенью 1973 г. бестселлером на книжном рынке ФРГ стала биография Гитлера, выпущенная известным публицистом (позднее — издателем газеты Frankfurter Allgemeine Zeitung) Иоахимом Фестом. Книга раскупалась чрезвычайно быстро, несмотря на внушительный объем (около 1200 с.) и достаточно высокую цену. К началу 1974 г. в ФРГ было продано 0,5 млн экземпляров книги, а поставленный позднее на ее основе фильм («Гитлер — история карьеры») посмотрело за короткое время около 2 млн зрителей. Произошел всплеск «гитлеровской волны», обрушившейся на средства массовой информации ФРГ (и других стран Запада) в 1970-е гг. и воспринятой современниками как кризис исторического сознания и кризис исторической науки.
Причины интереса к фигуре фюрера в массовой культуре ФРГ 1970-х гг. были неоднозначными. Советский переводчик и публицист Лев Гинзбург, которому, по его словам, были ведомы не только вершины немецкого духа, но и «бездны, мрачные закоулки и тупики немецкой истории», делился размышлениями, возникшими в связи с просмотром в одном из городов ФРГ фильма по книге Феста: «Публика расходилась после сеанса молча, одни были озадачены, другие подавлены... Интерес к фашистскому прошлому в Западной Германии действительно резко возрос, но вызван он совершенно различными причинами... По размаху “гитлеровская волна” могла соперничать разве что с сексуальной... Однако дело было не только в коммерции... Страна переживала какую-то болезнь. Все были всем недовольны. Все маялись». В условиях экономической и политической нестабильности сплелись в тугой узел тоска по «сильной руке», обманутые ожидания социальных реформ после прихода к власти правительства социал-демократов и свободных демократов, осознание упадка молодежного движения.
Читателя книги Феста подкупает не только уровень проникновения в психологическую мотивацию поведения Гитлера, но в неменьшей степени — глубина освещения эпохи: «Жизнь Гитлера не стоило бы ни описывать, ни интерпретировать, если бы в ней не проявились надличностные тенденции и взаимоотношения, если бы его биография не была на всем своем протяжении одновременно и сколком биографии эпохи... Гитлер был не только фигурой, объединившей столь многие тенденции времени; в еще большей степени он и сам придавал событиям их направление, масштабы и радикальность».
Произведение Феста вызвало серьезную и обоснованную критику ряда ведущих историков ФРГ. Голо Манн заметил, что в методе автора заключены немалые опасности: «Чем дольше мы занимаемся этим героем, его происхождением, мотивами его поведения, его психологией, тем больше мы склоняемся к тому, чтобы понять его, и — только один шаг к прощению, а затем и к восхищению». Герман Грамль справедливо упрекал Феста за то, что он не показал, «насколько высока была степень участия определенных экономических кругов и таких консервативных групп, как армия и церковь, в провале Веймарской республики и тем самым, по меньшей мере косвенно, в подъеме национал-социализма».
Фест был прав, полемически выступая против упрощенных представлений о Гитлере как «агенте империалистических сил». Фест называл «идеологически предвзятыми» господствующие в марксистской литературе толкования, которые «представляют Гитлера “выкормышем” некоей “нацистской клики” промышленников, банкиров и крупных землевладельцев». Мартин Брошат рассматривал успех бестселлера о Гитлере как реакцию на «неомарксистские социально-теоретические интерпретации национал-социализма, в которых о Гитлере говорилось мало или только как об “агенте” анонимных правящих кругов». Но одновременно Фест, желая того или нет, показал нежизненность любой из одномерных «универсальных концепций», предлагаемых для толкования нацистской диктатуры, в том числе конструкции тоталитаризма. Как бы ни относиться к книге Феста, было бы нелепо (а это практиковалось у нас совсем недавно) обвинять ее автора в симпатиях к неонацизму. Не так давно книга, извлеченная из недр российских спецхранов, переведена на русский язык, и читатель может непредвзято судить о ее достоинствах и недостатках.