Отец и сын
Судьба Александра III Македонского, родившегося в 356 году до новой эры, то есть 2380 лет назад, сложным и запутанным образом связана с судьбой его отца, македонского царя Филиппа II (382—336; с 359 – царь). Если бы отец фактически не сверг своего племянника и не отнял у него царскую власть, история не знала бы Александра Великого. Ни Филипп, ни его сын никогда бы не царствовали в Македонии. Но если бы отец два десятилетия спустя, находясь в расцвете сил, не был при невыясненных обстоятельствах убит, то история опять же не знала бы Александра Великого. У его отца была новая жена. Он ждал скорого рождения сына – нового наследника, который не допустил бы, чтобы власть была передана сыну от неугодной жены – Александру. Всё распутал удар кинжала. Сегодня, сквозь даль веков, передача престола юному Александру кажется безальтернативным выбором. На деле, перед смертью отца он из единственного наследника внезапно превратился в нежелательного претендента на царствование.
Смерть на миру
Праздничные торжества в македонской столице Эги продолжились ранним утром. Священники на паланкинах несли двенадцать изображений олимпийских богов и статую Филиппа II, царя Македонии.
Накануне царь выдал замуж свою дочь Клеопатру. Посланники с роскошными дарами съехались на свадьбу со всей Греции. На второй день должны были состояться спортивные состязания.
Царь был облачен в белые одежды и неспешно выступал в окружении своего сына Александра и родича жены, Аттала. Когда процессия вошла на стадион, царь выдвинулся вперед. (Греческий историк Диодор в «Исторической библиотеке» пишет, что все произошло перед входом в театр, когда «Филипп направил своих присутствующих друзей идти впереди него в театр, в то время как охранники держались на расстоянии», кн. XVI, 94, 3).
В этот момент один из семи царских телохранителей, Павсаний, зачем-то подошел к Филиппу II. Вдруг достал кинжал и несколько раз ударил царя в грудь (по Диодору, «вонзил кинжал под ребро»). Тот умер на месте.
Павсаний же побежал к стоявшей наготове лошади, но, будто рок уже осудил его, не удержался, упал. В этот момент его настигли трое других телохранителей и копьями принялись протыкать преступника, словно заползшую в дом змею.
Филиппу было тогда 46 лет, и половину жизни он пробыл царем. За 23 года он превратил свое захудалое маленькое царство, лежавшее в отдаленном горном районе Балканского полуострова, в величайшую державу всего эллинского мира. Если бы он не подчинил своей воле Грецию, вся жизнь его сына ушла бы на борьбу за гегемонию среди греков – на распри с соседями, заключение непрочных политических союзов, наконец, междоусобные войны, мало кому приносившие славу. Всю черновую объединительную работу сделал за сына отец и, когда перед ним уже брезжила победа в войне с Персией, был коварно убит, стал неупокоенной тенью при триумфаторесыне, который, кажется многим, если и поминал отца, одарившего его всем, вспоминал оного нехотя и, может быть, недобрым словом.
Без побед отца – Филиппа II – не было бы, вероятно, тех громких побед и у сына – Александра III Великого. Но если бы Филипп в то утро остался жив, то, возможно, его сын Александр никогда бы не царствовал в Македонии. В этом историческом уравнении одна царственная величина исключала другую.
В последний год жизни Филиппа II всем царедворцам стало ясно, что при живом монархе у его сына не будет славы, царского сана и, может быть, жизни. Царь Филипп вновь женился тогда и хотел иметь наследника не от своевольной Олимпиады, матери Александра, а от молодой жены, пока что подарившей ему дочь.
Царь как кризисный менеджер
Сам Филипп с детства и не мечтал о троне. Он был третьим сыном царя Аминты III. Царствовать должен был старший сын, первенец.
Юного Филиппа отец был вынужден отослать в Фивы, где тот жил заложником при фиванском дворе. Его присутствие там гарантировало, что Македония не будет проводить политику, враждебную Фивам.
Юноша не терял времени даром. Фивы стали ему университетами. Он познакомился с греческим миром, усвоил секреты военного дела греков, привыкших воевать друг с другом и истреблять своих братьев ради иллюзорных политических целей.
В 359 году до н. э. власть над Македонией неожиданно досталась несмышленому ребенку, племяннику Филиппа. Трехлетний царь мог править лишь по наущению взрослых, объявляя во всеуслышание то, что нашепчут они. Чтобы избежать раздоров, опекуном к нему был приставлен ближайший родственник – его дядя, двадцатитрехлетний Филипп.
Дядя советовал, советовал, да и, не мешкая, сверг царя, сбросил малыша с трона, будто забравшегося на него щенка.
Никто в остальной Греции, – а напрасно! – не обратил внимания на переворот в благородном семействе. Македония была слишком далеко от авансцены греческой политики. До сих пор, что бы ни происходило на этой окраине греческого мира, это не отражалось на политике, проводимой Афинами, Спартой или Фивами. Македония была отсталой областью Греции. Ее цари скорее напоминали племенных вождей, которым следовало постоянно доказывать свою храбрость и решительность, превосходить во всем соплеменников, будь то в сражении, на охоте или пиру, где вино лилось рекой. Если аристократы, приближенные к царю, разочаровывались в нем, он легко мог потерять власть, и вряд ли она досталась бы его сыну.
Переворот, совершенный Филиппом, был не прихотью дяди-смутьяна, а последней надеждой македонян спастись. На их страну напали племена варваров‑иллирийцев. В решающем сражении македонская армия была разбита, четыре тысячи солдат пали на поле боя.
В этой отчаянной ситуации Филипп решился спасать страну сам и взял на себя единоличное управление ею, сместив племянника и отогнав от трона всех, кто морочил ему голову. Как описывали эти события римские историки Юстин и Помпей Трог, «когда стране стали грозить все более страшные войны, а ждать, пока подрастет дитя, было бы слишком долго, Филипп под давлением народа принял царскую власть» (Юстин. «Эпитома сочинения Помпея Трога «История Филиппа»», кн. VII, гл. 5, 9).
Филипп разбил иллирийцев и изгнал их из Северной Македонии, а затем занялся внутренней политикой. Всех, кого было достаточно подкупить или уговорить, чтобы они впредь служили ему искренне и усердно, он подкупал или уговаривал.
Македонская знать перешла на его сторону. Ну а тех, кто пытался оспорить его власть, по его приказу убивали. В Македонии с соперниками не церемонились. В царской семье исстари готовы были прикончить брата, племянника, дядю – лишь бы не нарушить покой и единовластие правящего монарха.
Архаичные забавы диких племен
С незапамятных времен Македония принадлежала к греческому культурному кругу, была частью Греции, пусть и окраинной ее частью.
Природа Северной Греции заметно отличалась от природы Пелопоннеса. Помимо пахотных земель, здесь имелись обширные заливные луга, где выпасали стада коров и табуны лошадей. В густых, протяженных лесах охотились на диких зверей, в том числе на волков и кабанов.
Охота была уделом молодых воинов, они показывали старикам свою удаль и смекалку, стремясь опередить зверя и перехитрить его. О славных подвигах на охоте, как и о страшных случаях, еще долго передавались рассказы.
Продолжением охоты была война. Те же храбрецы, что охотились на веп-рей, вторгались теперь к соседям, разоряли их пограничные области, убивали мужчин, уводили детей. Эта архаичные забавы диких племен были еще в чести в Македонии незадолго до Александра. Кто не убивал кабана на охоте и человека на войне, тот не считался мужчиной.