Внучки, или Как спасти семейные ценности — 2
В практике семейного психолога случаются ситуации, когда ему приходится признать свое поражение. Такое, к примеру, произошло и в той истории, о которой было рассказано на прошлой неделе
Во-первых, конечно, огромное спасибо всем, кто откликнулся на предыдущий материал.
Реально дельных и вполне конкретных советов Лидии и в меньшей степени ее сыну в комментариях дали очень много. Если попытаться обобщить, то можно выделить три направления:
— перестать навязывать свое. Выяснить, чем интересуются внучки. Из любви к внучкам заинтересоваться тем же и из этого и исходить в коммуникациях;
— проявить креатив, привлечь девочек (вместе или по отдельности) к какой-то деятельности, в процессе которой можно будет аккуратно передавать «бабушкины интересы и идеалы»;
— оставаться собой и спокойно, пока это возможно, продолжать делать то, что Лидия и делала, — «что-нибудь у них да отложится, а потом, глядишь, и пригодится».
Очень приятно, что практически никто не посоветовал «бросить это безнадежное занятие» и предоставить «практичных и приземленных» дочерей Раи их собственной безрадостной судьбе, начисто лишенной органных концертов и посещения Кунсткамеры.
На что еще я обратила внимание? Были комментарии от бабушек, которые сами сталкивались с этой проблемой и как-то ее решали. Наличествовали, по счастью, и комментарии от противоположной стороны — от выросших внучек, которые сами были объектами этой культурной благотворительности.
Но, кажется, не встретилось ни одного комментария «от сына». Что это значит? У нас мало мужчин, которые в разводе и встречаются со своими родными детьми лишь время от времени? Или никто из них не сталкивается при этом ни с какими проблемами? Почему бы тогда с высоты своего удачного опыта не посоветовать что-нибудь неловкому сыну Лидии? Вот здесь я не очень поняла и, как мне кажется, нащупала еще какую-то проблему. Даже опросила быстренько подвернувшихся людей: а что вообще делают разведенные папы, когда встречаются со своими детьми? Ответы:
— ну, мы как-то разговариваем (отвечает сам отец), сейчас, в эпидемию, в основном по скайпу. О чем? — да я не помню;
— привозит ко мне (отвечает бабушка), сам садится за компьютер, а детям мультики включает;
— я с ним сначала во дворе в мяч играю, потом в кафе кормлю, а потом он дома телевизор смотрит или в планшет играет. Надо бы еще чего-нибудь, наверное, да я не знаю что (опять отец).
— он их в два кружка возит, три раза в неделю (отвечает мать), сам за рулем, дети на заднем сиденье, в креслах, перед ними — планшет с мультиками. На обратном пути в кафе-мороженое заезжают, традиция у них такая.
Оставлю пока без комментариев.
***
Вернемся, однако, к Лидии и ее родственникам.
Когда женщина закончила свой литературно оформленный рассказ о меркантильных внучках, я неожиданно для себя почувствовала, что злюсь.
На кого? Почему? Лидия была близка мне по возрасту, в какой-то степени по интересам, мне нравилось, как она выглядит и говорит. Вроде бы у меня нет никаких оснований злиться на настолько «классово близкого» человека. Может быть, я злюсь на Раю или на девочек, которых никогда не видела? Но с какой стати? Ответа не находилось.
— А вы сможете привести девочек, чтобы я с ними поговорила? — спросила я.
— Да, конечно, — кивнула Лидия. — Вряд ли они будут против. Спасибо. Может быть, вы их увидите и потом что-нибудь дельное мне подскажете.
***
— Кто будет первой?
— Мы вместе! — сказала старшая, Ира, со странной, несимметричными ступеньками, стрижкой. Я решила, что это, наверное, что-то супермодное или, наоборот, выстриженное самостоятельно — ножницами перед зеркалом.