Пиотровский
Говоришь «Эрмитаж» — подразумеваешь «Пиотровский»: директору Государственного Эрмитажа — 80! Юбилей Михаил Борисович отметил, конечно же, на работе — открыл важную выставку Каспара Давида Фридриха, ведь у немецкого романтика тоже выдался юбилейный 250-й год.
День рождения у директора, а праздник — у нас: Михаил Борисович показал нам недоступные для посетителей локации, где мечтает оказаться каждый, кто бывал в музее, — верхнюю галерею Павильонного зала и Висячий сад. В саду случилась эпохальная встреча: мы много лет мечтали о кадре, где директор Эрмитажа и кот Эрмитажа окажутся вместе (и они оказались!). Пресс-секретарь котов наконец-то согласовала нам выход Маврика (и Маврик вышел!). В залы и кабинет кот, конечно, допущен не был, но нужно же с чего-то начинать. Собственно, о началах Ксения Гощицкая и поговорила с Михаилом Борисовичем: как и зачем он строит Петербург будущего, что мы все увидим в здании Биржи и как пройти в «Библиотеку» — амбициозный проект Эрмитажа. Курс на будущее подсказал и гений места — мы впервые встретились не в легендарном директорском кабинете Зимнего дворца с видом на Неву, шпалерами, сталагмитами фолиантов, портретом Екатерины II и антикварной мебелью, а в Главном штабе, где у Пиотровского, оказывается, есть кабинет в модном стиле мидсенчури.
Важно! Мы обратились к лучшим художникам Петербурга — неоднократно выставлявшемуся в Эрмитаже (в том числе с персональной выставкой!) Анатолию Белкину, верховному лидеру арт-истеблишмента Виталию Пушницкому и сверхновой панк-звезде Ивану Чемакину – с просьбой изобразить к юбилею Михаила Борисовича что угодно на тему эрмитажных котов или их метафизических сущностей. Результат превзошел наши ожидания!
Начало династии
Главным музеем страны Пиотровский руководит 33 года, а впервые он попал в Эрмитаж, как только научился ходить — семья жила по соседству с музеем, в Запасном доме Зимнего дворца, где раньше размещались квартиры сотрудников Эрмитажа и Академии наук, а сейчас находятся архив и научный комплекс. Его отец, Борис Борисович Пиотровский, тоже оказался в музее еще совсем молодым — подростком помогал хранительнице египетской коллекции делать копии с росписей. А после окончания ЛГУ занялся поиском памятников культуры государства Урарту, когда-то существовавшего на территории Армении (теперь удивительным археологическим находкам из этих экспедиций в Эрмитаже посвящен целый зал!). В 1964 году Борис Борисович возглавил музей и прослужил на этом посту четверть века. При нем Эрмитаж из закрытой советской институции превратился в музей, открытый миру, и встроился в систему культурного обмена: одной из триумфальных выставок стала «Сокровища Тутанхамона» в 1973-м, когда в Ленинград из Египта привезли феноменальные артефакты. Борис Борисович также начал расширение музея, взяв в управление Меншиковский дворец и восточное крыло Главного штаба, и согласовал строительство фондохранилища. Но воплотил мечты отца уже Михаил Борисович. Кстати, он — уже четвертый археолог, управляющий музеем. По словам Михаила Борисовича, именно Эрмитаж выбирает сотрудников: в штате из 2500 человек некоторые работают здесь уже в третьем-четвертом поколении.
Эрмитаж — это сложнейшая экосистема. Какую модель управления вы выбрали, чтобы она функционировала правильно?
Начнем с того, что я ничем не управляю. Эрмитаж управляет собой сам. И доказательством тому служит множество примеров. Например, он выбирает тех, кто будет здесь работать. Если человек не подходит Эрмитажу, он просто его вытесняет. Именно так: никого и увольнять не надо. Эрмитаж все ощущает и выравнивает. Таким же свойством обладает Петербург — город, который после революции 1917 года отправил правительство в Москву и тем самым спас центр от перестройки и разрушения. И даже блокадой спас себя, ведь если бы был штурм, то ничего бы здесь не осталось.
Звучит максимально мистично. Похоже на Зону в «Сталкере» режиссера Тарковского — лиминальное пространство, которое само выбирает, кто доберется до заветной комнаты исполнения желаний.
Действительно, звучит очень мистично, но это чистая правда. Меня ведь тоже выбрал Эрмитаж. Я здесь вырос и лично знал не только три поколения сотрудников, но и Иосифа Абгаровича Орбели, выдающегося директора музея. Мой отец, когда его хотели назначить директором Эрмитажа, довольно долго сопротивлялся, потому что увольнение Михаила Артамонова, который недолго занимал этот пост до него, было не очень этичным. Что касается меня, то я недолго думал и предложение принял, понимая, что моя миссия — продолжать дело отца. Если бы на мое место пришел кто-то чужой и равнодушный, коллекция Эрмитажа могла бы быть раздроблена.
Вы стали директором Государственного Эрмитажа в 48 лет. А откуда у вас вообще появилось понимание миссии?
Понимаете, в нас, петербуржцев, ощущение миссии заложено генетически. Петербург — непростой город, и быть его жителем — работа. Мне были переданы не только кабинет и кресло Бориса Борисовича, но и главный смысл руководства — сохранение духа Эрмитажа, здешней атмосферы, соединяющей аристократизм, ответственность и семейственность. У нас работают целыми семьями, есть сотрудники во втором–третьем поколении. В Эрмитаже есть ощущение дома, того, что ты здесь на всю жизнь и вокруг — твои люди. Мы избранные. Здесь существует особенный демократизм, когда каждый сотрудник, независимо от его образования или стажа, уважается одинаково. Такелажник или хранитель — каждый одинаково важен для сохранения музея.
Эрмитаж будущего
Пиотровский развивает Эрмитаж как сложнейшую экосистему, которая все время себя переизобретает. Музей совершил не только городскую, но и региональную экспансию: четыре филиала появились в Казани, Выборге, Омске, Екатеринбурге, а в 2024-м выставкой «Карл Брюллов и его эпоха» открылся пятый — проект «Эрмитаж-Евразия» в Оренбурге. Квантовое расширение — самое точное определение развития этой экосистемы. В 2014 году работы импрессионистов и постимпрессионистов переехали в отреставрированное восточное крыло Главного штаба, который стал частью музейного комплекса Дворцовой площади. С 2003 года корпус за корпусом сдают объекты реставрационно-хранительского центра «Старая Деревня». Помимо лабораторий и запасников музея, в РХЦ появились залы открытого хранения и уникальная «Галерея костюма», где в том числе выставлены гардеробы императоров. На очереди — корпус эрмитажной «Библиотеки», куда переезжает огромная коллекция книг и рукописей, причем многие экспонаты будут доступны посетителям. И сверхважно: в 2025 году Пиотровский примет работы по реставрации Биржи. Он планирует создать в здании Тома де Томона «Эрмитаж на Стрелке», где уже летом в зале русской славы планируются торжественные церемонии и запуск музея наград и галереи гвардии, символики и геральдики.
Как вам кажется, вы справились со своей миссией?
Мы сохранили возможность нашим сотрудникам работать в спокойном режиме, и результатом этого менеджмента стали 30 книг, 30 выставок, 30 экспедиций и 30 конференций ежегодно. Теперь у нас два Эрмитажа — ансамбль Дворцовой площади и фондохранилище на Старой Деревне, строительство которого придумали и инициировали еще мой отец и его команда. Кое-что мы, конечно, сделали по-другому. Предполагалось, что на Старой Деревне будут мастерские и архивы, а мы построили открытое хранилище и поменяли концепцию Главного штаба, перенеся туда импрессионистов и современное искусство. Они заложили, мы продолжили, теперь надо сделать так, чтобы эта экосистема жила и развивалась дальше. Символично, что Александровская колонна на площади формирует центр города, а колонна-менгир петербургского скульптора Дмитрия Каминкера, которая установлена перед хранилищем, смотрит на башню «Газпрома». Мы строим новый Петербург.