«Значит, ураган» Максима Семеляка: проза снаружи всех измерений
В издательстве Individuum вышла книга Максима Семеляка «Значит, ураган» — биография, или серия эссе, или роман о лидере «Гражданской обороны» Егоре Летове. Игорь Кириенков — о том, зачем читать этот текст тем, кто равнодушен к творчеству сибирского панка
Эту рецензию нужно начать с предуведомления. Автор нижеследующих строк никогда не принадлежал к фан-клубу «Гражданской обороны» и аббревиатуру «ГО» расшифровывал примерно так же, как филолог Александр Жолковский — одноименную татуировку на руке противного героя аксеновского рассказа «Победа»; пять букв, в стоп-лист Роскомнадзора не входит, но редакторами не приветствуется.
В лучшем случае Летов казался мне былинным героем 1990-х, человеком, который шагал рядом с Лимоновым на демонстрациях и занимался подрывной деятельностью того же, в общем, толка — своими вокально-инструментальными средствами. Я симпатизировал ему как обаятельному маргинальному мему, вечно беспокойному аутсайдеру, но иронично относился к сверстникам, ставившим Летова на вечеринках, — не говоря уже о том, чтобы поддерживать старших товарищей, вписывавших его в высокую музыкальную традицию. Короткие нигилистичные максимы о константах русской жизни (о том, скажем, куда все испокон веков летит на шестой части суши) — да. Бессмертие — цитируя того же исполнителя — без меня.
При всем своем необычайном артистизме, книга Максима Семеляка — совсем не тот текст, который способен обратить слушателя-ерника в апостола; впрочем, едва ли автор ставил перед собой такую прозелитическую задачу. Это в большей степени история болезни, отчет о последствиях радикального душевного потрясения, произведенного в ранней юности композициями сибирской группы, ее грязным звуком и злыми текстами.
«Ураган» — тот случай, когда стоит довериться авторскому определению: вынесенное на обложку словосочетание «опыт лирического исследования» — это не только игривая перекличка с Солженицыным (назвавшим «опытом художественного исследования» свой грозный антисоветский бестселлер), но и декларация, позволяющая писателю сбросить с себя кое-какие вериги. Перед нами не ЖЗЛ и даже не коллективный портрет на фоне эпохи. Скорее, что-то вроде «Прогулок с Пушкиным» Андрея Синявского или