Против правил: путь Cellgene к $100 млрд
Инвестиционный год начался с сенсационного объявления крупнейшей сделки в секторе Life Sciences за десятилетие — Bristol-Myers Squibb (BMS) приобрела компанию Celgene, лидера онкологии и иммунологии, за $74 млрд. С учетом долга размер сделки приближается к $100 млрд.
3-го января Celgene и BMS подписали юридически обязывающую документацию. Цена акции в рамках сделки составит $102, более 50% премии к цене закрытия предыдущего дня. Инвесторы отреагировали на новость достаточно однозначно: цена на акции Celgene при объявлении выросла на 30%, а цена акции BMS упала почти на 15%. При этом на рынке остаются сомнения относительно реализации сделки — у акций Celgene сохраняется существенный дисконт к окончательной цене сделки (15-20%).
Пока сделка окончательно не завершена не исключены негативные события: препятствия со стороны надзорных органов, появление другого покупателя на Celgene или другая сделка по покупке самого BMS, которую мог бы предложить условный Pfizer. Впрочем, альтернативные сюжеты представляются маловероятными. Аналитики инвестбанков практически единогласно признают предложение BMS выгодным для акционеров Celgene, хотя оценку в $74 млрд можно посчитать заниженной, ведь всего полтора года назад капитализация Celgene достигала около $120 млрд.
Рост капитализации со $100 млн в год основания до более $100 млрд — это бесспорный успех. Истории и судьбы авторов этой истории успеха, а также их неочевидные стратегические решения, складываются в коллекцию ценных бизнес-кейсов. На прошлой неделе в рамках главной биотехнологической конференции JP Morgan Healthcare в Сан-Франциско я переговорил с несколькими ключевыми участниками успеха Celgene по свежим следам и узнал их дальнейшие планы.
«Зеленый» Celgene
История успеха Celgene примечательна тем, что компания сделала несколько крайне спорных ставок, в результате которых ее стоимость выросла от менее $100 млн до более $100 млрд на пике.
Основателем Сelgene является Сол Барер, которому исполнился 71 год. Мы познакомились с ним несколько лет назад как раз в то время, когда он покинул компанию после 25 лет работы в ней, чтобы запускать свои новые стартапы в области биотехнологий. Барер родился в 1947 году в Германии в небогатой семье, которая в 1949 переехала в Нью-Йорк в поисках новых возможностей. В 27 лет он завершил свое образование и в качестве химика устроился на работу в крупную корпорацию. Через 13 лет его компания была поглощена немецким химическим концерном. В рамках той сделки отдел 40-летнего Сола Барера был выделен в непрофильный актив. Так появилась компания Celgene.
Первоначально компанию возглавил бывший председатель совета директоров компании Monsanto. В ее совет директоров также вошли бывшие главы IBM, Merck и банковской группы Chase Manhattan. Celgene готовили к большому успеху в «горячем» сегодня направлении промышленного биотеха — «зеленых технологиях». Компания вышла на биржу в 1987 году, но была тогда оценена ниже $100 млн. Celgene вела поиск бактерий, способных уничтожать токсичные отходы. Такое направление обещало внушительную прибыль, однако финансовые результаты оказались более, чем скромными — в 1988 году продажи Celgene составили всего $2 млн и не росли.
Спустя пять лет после основания Celgene была на грани банкротства, бывший глава Monsanto покинул ее, и Сол Барер фактически взял бразды правления в свои руки. Финансовое положение оставалось бесперспективным до тех пор, пока Сол Барер не сделал экстравагантную сделку: взялся за разработку одного из самых одиозных препаратов за всю историю — талидомида.
«Пивот» талидомида: от трагедии к успеху
Как инвестора в секторе Life Sciences меня часто спрашивают, возможно ли построить успешную фармкомпанию на основе старых разработок, которые, например, осуществлялись еще в СССР, или на препаратах, которые десятилетия назад были «выброшены» крупными фармкомпаниями. Профессиональный ответ: «Надо разбираться в конкретных случаях, но это крайне маловероятно». Но внутренний голос добавляет: «Зачем?»
Однако Сол Барер ответил на подобный вопрос иначе. В 1992 году, когда Celgene боролась с кассовыми разрывами, компания приобрела глобальные права на разработку талидомида, давно и одиозно известного препарата. Этот иммуномодулятор был выведен на рынок еще в 1957 году небольшим немецким предприятием. Еще до запуска продаж талидомида некоторые сотрудники давали его своим беременным женам против бессонницы. У одного из работников родилась дочь без ушей — и это стало первым предупреждением, о котором компания умолчала, так как не связала эпизод с приемом препарата.
Масштабная трагедия случилась позже, когда талидомид вывели на рынки 46 стран мира и распространяли как препарат, в том числе, против бессонницы и утренней тошноты во время беременности. Препарат оказался тератогенным, то есть вызывающим отклонения в эмбриональном развитии. Его применение при беременности приводило к некорректному формированию плода: рождались так называемые «талидомидные дети» с отсутствующими или неразвитыми конечностями — без рук и ног. В Европе и Канаде, по разным оценкам, более 10 000 детей родились с врожденными уродствами.