По следам клиентов: зачем российский ювелирный бренд открывает бутик в Дубае
В феврале 2023 года российская ювелирная компания Parure Atelier открывает новый филиал в Дубае. Forbes Life поговорил с основателем бренда Дмитрием Мокринским и его партнером Василием Фроловым о том, почему сложно открыть бутик в ОАЭ, сколько стоит приличное помолвочное кольцо и зачем делать коллаборации со Снежанной Георгиевой и Ксенией Собчак.
Дмитрий Мокринский — основатель Parure Atelier. До того, как запустить собственный бренд, Дмитрий занимался продажей ювелирных украшений, принимал заказы на изготовление изделий и работал с частными ювелирами. В 2015 году он создал Parure Atelier, в штате компании были всего два ювелира в Санкт-Петербурге. На сегодняшний день бренд представляют более 40 ювелиров, бутики Parure Atelier работают в Санкт-Петербурге, Москве и Алма-Ате. Скоро новые магазины откроются в Дубае и Астане. Его партнер по Parure Atelier Василий Фролов занимался торговлей алмазами и бриллиантами в Африке, Дубае и Индии, но затем принял решение вернуться на российский рынок. Присоединился к команде в 2017 году, когда у бренда появилось представительство в Москве.
— Давайте вернемся к моменту появления компании в 2015 году. Вы ведь до этого занимались камнями?
Дмитрий Мокринский: Я занимался продажей брендовых ювелирных изделий, потом у меня стали появляться камни и я начал искать ювелиров на аутсорсе, которые могли бы произвести изделия. Спустя полгода работы с тремя–четырьмя специалистами в таком формате я понял, что так вести бизнес невозможно, потому что нет ни контроля качества, ни четких сроков, ни ответственности, ни договоров. Можно сказать, что все держалось на рукопожатии. У моего отца тогда было небольшое помещение в аренде в Петербурге на Петроградке, примерно 18 квадратных метров. И судьба меня свела с одним ювелиром, который только приехал учиться. Тогда я другим бизнесом занимался, хостелами. Так получилось, что я начал работать с этим ювелиром , и затем его учитель тоже вышел к нам на полставки ювелиром. В 2015 году нас было трое, с того времени мы выросли в количественном составе раз в 30, наверное. Сейчас у нас работают 80–90 человек в трех офисах — Москве, Петербурге и Алма-Ате. И открываются еще офисы в Астане и Дубае.
— Как вы начали работать вместе?
Дмитрий Мокринский: Мы долгое время работали в одной сфере с Василием, я покупал камни для производства ювелирных изделий, а Василий был одним из моих поставщиков.
Василий Фролов: На тот момент у нас был бизнес с другим человеком. Мы занимались покупкой бриллиантового сырья в Африке, огранкой в Индии, сертификацией в Америке и продажами в Дубае. Но потом мы поняли, что рынок Москвы и Санкт-Петербурга на тот момент был интереснее дубайского. Так тот бизнес-проект закончился, и мы стали с Дмитрием партнерами.
— Как отличаются Москва и Питер в контексте покупки камней?
Дмитрий Мокринский : По камням в принципе практически не отличаются. Тенденция распространяется в целом на рынок. То есть, например, в 2017–2018 годах это были белые бриллианты, потом желтые, потом в 2020-м — изумруды. И эти волны идут по всей России в целом. Сейчас покупатели уже начали разбираться и в шпинели (минерал, представляющий собой смесь оксида магния с алюминием, — Forbes Life) и в рубеллитах (полудрагоценный камень, разновидность турмалина, — Forbes Life). Кому-то нужно что-то определенное, например, рубеллит не из Африки, а из Бразилии. Так же и шпинели. В 2020 году, когда мы привезли первую партию шпинелей из Бирмы, клиенты смотрели и спрашивали: «что это такое?», «почему это столько стоит?». А сейчас уже хотят какую-то более редкую танзанийскую или вьетнамскую шпинель. Или что-то еще редкое.
— Кстати, я правильно понимаю, что некоторые камни, которые считаются в мире драгоценными, в России относятся к полудрагоценным? Почему так?
Дмитрий Мокринский: Так, потому что все ТУ, по которым работает ювелирный рынок, созданы еще в СССР.
— А почему так?
Дмитрий Мокринский: Есть бенефициары, которые лоббируют законы. Для нас нынешние изменения (c 1 января 2023 года производители и продавцы ювелирных и других изделий из драгоценных металлов не вправе будут применять упрощенную систему налогообложения (УСН) и патентную систему налогообложения (ПСН), — Forbes Life) — это хорошо. Мы и так не на упрощенной системе налогообложения, мы НДС платим. Для нас это только вычеркнет еще какую-то долю ювелирных игроков на рынке.
Василий Фролов: Небольшие компании этот закон сильно задел.
Дмитрий Мокринский: Мы за здоровую конкуренцию, должны быть те, кто делает нишевые украшения, кто работает в определенном стиле.
— В последнее время у в России появилось так много маленьких брендов, которые делают что-то классное, хороший тренд.
Дмитрий Мокринский: Мы только рады разнообразию брендов. Потому что у каждого своя ниша. Мы так же начинали нашу компанию с небольшой команды. Но сейчас получается, что у маленького бренда фактически нет шанса вырасти.
— Почему производство у вас пока только в Санкт-Петербурге?
Дмитрий Мокринский: На самом деле очень трудно создать и контролировать производство, находить нужных людей. У нас на производстве нет смены кадров — кто пришел, тот остается и растет вместе с нами.