Как увеличить дракона. Архетип Георгия Победоносца как собирательный образ мужчины в разные эпохи
Наш редакционный змеемер задумался, а потом создал потрясающе логичную теорию о связи габаритов воображаемого врага с ролью мужчины в обществе. Заметь, любого мужчины. Даже такого, как ты!
Образ героя, спасающего красавицу от чудовища, — один из древнейших в мифологии (идущий из тех времен, когда красавицам на самом деле сплошь и рядом была нужна такая помощь). В христианской цивилизации главным специалистом по этому делу стал святой Георгий, который, согласно легенде, спас некогда бейрутскую царевну не то от змея, не то от дракона, не то от крокодила.
Вообще-то святой Георгий еще много чего героического сделал. Например, пережил семь разных, но одинаково мучительных казней (в ассортимент входили раскаленные сапоги, ямы с негашеной известью и прочие изыски), но каждый раз все-таки не умирал. И лишь на восьмой день его мучитель, император Диоклетиан, сумел избавиться от святого, банально, без затей отрубив ему голову.
Но мучеников в христианстве много, а вот рыцарей, спасавших дам, ощущалась явная нехватка, поэтому Георгий стал одним из самых популярных святых в мире. Например, он является официальным покровителем Англии, Грузии и Москвы.
Поэтому неудивительно, что святого Георгия бесконечно высекали в мраморе и отливали в бронзе. Выкладывали в витражах и рисовали на холстах. И сейчас, рассматривая всех этих Георгиев, мы сталкиваемся с интересным фактом. Хотя и несколько пугающим.
Все дело в том, что век от века змей растет.
Из козявки с лапками, которую мы встречаем на самых древних изображениях, из жалкой змееобразной сосиски, надетой на копье святого, как на шампур, он постепенно превращается сперва в крепенького мутанта с мускулистыми ногами, потом, отращивая дополнительные конечности, потихоньку перерастает и самого Георгия, и его лошадь. А на самых современных работах авторам еле-еле удается найти клочок пространства, чтобы впихнуть туда субтильного святого, ибо все остальное место занимают обильные телеса гигантского монстра.
Так что случилось со змеем?
Со змеем случилось изобретение пороха и атомной бомбы. А если проще, то человек стал ощущать себя настолько сильным и могущественным, что теперь его козявкой, пусть и зубастой, не напугаешь, особенно если она нарисованная.
Да если и живая — тоже. Например, согласно информации Испанской федерации ассоциации туроператоров интерес как туристов, так и местных жителей к корриде неуклонно падает из года в год. Потому что сражение человека с быком за последние века превратилось из безрассудного подвига в издевательство над маленьким и беззащитным животным.
Пусть тореро по-прежнему реально рискуют жизнями, как и их дедушки, уворачиваясь от выставленных рогов, но коллективное бессознательное на зрительских трибунах отлично понимает: на самом деле, чтобы превратить любого быка в большой бифштекс, современному человеку достаточно слегка шевельнуть указательным пальцем.
И это же коллективное бессознательное уже не может сдержать пренебрежительной усмешки, глядя на древние изображения Георгия Победоносца. Змей, который еле достает тебе до колена? И это вы называете драконом? Ну напишите тогда героическое полотно «Почтальон, побивающий сумкой спаниеля»!
Что случилось с либидо?
Свое любопытное объяснение драконьей раскормленности предлагает психоанализ. Вообще, надо понимать, что в христианской традиции дракон никогда не воспринимался как банальный злобный ящер. Священное Предание — это не фэнтези (хотя местами и похоже). Нет, дракон, змей — это воплощение первородного греха, душевной скверны, это фактически тот самый змей, который соблазнил Адама. А Георгий воспринимался как обновленный Адам, Адам-христианин, сумевший-таки справиться с пороком.
Психоанализ, который вообще обожает работать с мифами, вцепился в дракона всеми руками. Например, исследователь психоанализа Петр Мельников в своей работе «К вопросу об изучении мифологии власти в раннем психоанализе» пишет: «Эта победа представляет собой в рамках ортодоксального психоанализа победу морали над необузданным влечением». Так что в условиях данной теории Георгий — это человек, грубо говоря, откручивающий голову змею своей похоти*.