Серийный конфликт
Колумнист Esquire Сергей Евдокимов – о сложном пути, который русские сериалы проделали вместе со страной, и о том, что с этой индустрией по-прежнему не так.
Сейчас, кого ни спросишь, сериал либо пишут, либо снимают, либо в сериале снимаются. Сериалы стали самым востребованным контентом и формой продюсерского престижа, возвышающего людей, в них занятых, среди прочих коллег по цеху.
За почти тридцать лет, что отделяют нас от первого официального российского сериала «Мелочи жизни» (если помните, был такой на Первом канале – тогда еще «Останкино» – с Марией Зубаревой и Сергеем Колесниковым), отечественная сериальная индустрия проделала большой путь, по которому можно легко проследить историческую эволюцию России за последние три десятилетия.
Так, с конца 1980-х мы плотно подсаживаемся на гуманитарную помощь в виде импортных американских телесаг а-ля «Санта-Барбара» и латиноамериканских теленовелл а-ля «Богатые тоже плачут». Под куриные окорочка и невиданные ранее йогурты очень хорошо заходят истории о миллионерах, бедных родственниках и сказочных состояниях.
С середины 1990-х страна не отрываясь следит за разборками на «Улицах разбитых фонарей», тем более что происходящее на улицах, на которых живут сами телезрители, мало отличается от сценарного вымысла.
Пережив лихие 1990-е, Россия погружается в радость потребления и чувствует себя вполне комфортно в одном рублевском доме с продюсером Шаталиным, няней Викой и дворецким Константином, героями первого русского ситкома «Моя прекрасная няня». Так вместе с импортом дольче виты и конвейерным производством BMW в страну приходит технология телевизионного ремейка (сериал «Моя прекрасная няня» снят по формату американского сериала The Nanny канала CBS). Вопрос эпохи «Почему в вашем творчестве столько ремейков?» нисколько не смущает.