Тупики победоносной войны
Португалия долго не желала втягиваться в процесс колонизации и стала последней колониальной державой в мире.
В Португалии с 1920-х годов в ходу была теория так называемого лузотропикализма (от лат. Lusitania и порт. trópico) — мягкого, уважительного отношения к африканцам и вообще небелым народам («португальцы — лучшие колонизаторы среди всех европейских народов»). Действительно, раннее, с XV века, знакомство португальцев с африканцами привело к установлению взаимной толерантности и межрасовому смешению.
Отсутствие расизма (точнее, гораздо меньшие его проявления, нежели в США и тем более в ЮАР) и постепенное повышение правового статуса туземцев делали португальский колониализм весьма устойчивым. У коренных жителей Анголы, Мозамбика и Гвинеи-Бисау были шансы окончить школу, оформить в собственность свой участок земли и сделать карьеру в португальской администрации, бизнесе или на военной службе. Причин для участия в подпольных движениях у них было немного.
В начавшемся в 1950-е годы антиколониальном движении первоначально участвовали в основном мулаты: они не могли не ощущать высокомерного отношения со стороны чистокровных белых. Пример тому — судьба лидера антиколониального движения в Гвинее-Бисау Амилкара Кабрала. Будучи патриотом родной Гвинеи, он полюбил и Португалию. Он даже готов был благодарить колонизаторов за то, что они принесли его народу португальский язык. Но всё же олицетворением «сынов Португалии» стали для него со временем коммунисты из сталинистской партии Алвару Куньяла. Почему так?
«Я был агрономом и работал под началом европейца, о котором каждому было известно, что он один из самых глупых людей в Гвинее. Я мог бы с закрытыми глазами научить его тому, как надо работать, но он был господином. Это незначительный факт, но он многому учит. Данный пример имеет первостепенное значение при определении того, как зародилась первоначальная идея борьбы», — вспоминал Кабрал много лет спустя.
В начале 1960-х годов в Гвинее-Бисау, Анголе и Мозамбике появились повстанческие движения. Это было связано с ситуацией в мире: радикальный антиколониализм стал знамением времени. Большую роль сыграла и революция на Кубе.
В Анголе, самой богатой португальской колонии, повстанческая война началась в 1961 году и превратилась в вооружённый конфликт между тремя группировками — Народным движением за освобождение Анголы (МПЛА), Национальным фронтом освобождения Анголы (ФНЛА) и Национальным союзом за полную независимость Анголы (УНИТА). Они были созданы основными этническими группами: МПЛА — проживающими в столице Луанде и вокруг неё амбунду, мулатами и примкнувшими белыми; ФНЛА — живущими на севере баконго; УНИТА — обитающими на юге овимбунду. МПЛА было единственным движением, декларировавшим как идеал многорасовое общество; ФНЛА, созданный племенными вождями, исповедовал чёрный расизм и истреблял белых; маоистский УНИТА пользовался поддержкой не только Китая, но и ЮАР и США.
Война была крайне жестокой: ФНЛА (сначала фронт назывался УПА — Союз народов Анголы) начал с убийств португальских поселенцев и африканцев, не относившихся к баконго. За несколько недель 1961 года боевиками было убито около тысячи белых и не менее шести тысяч африканцев. Только за первый год войны погибло примерно 20–30 тысяч человек и 400–500 тысяч бежали в Заир.
Вскоре началось повстанческое движение в Мозамбике, где был сформирован Фронт освобождения Мозамбика (ФРЕЛИМО), лидером которого стал сын вождя племени тсонга Эдуардо Мондлане. В 1963 году в третьей португальской колонии, Гвинее-Бисау, за оружие взялись боевики Африканской партии независимости Гвинеи и Кабо-Верде (ПАИГК) — её возглавил мулат Амилкар Кабрал.