Не тот граф
Важную роль в изучении русской иконографии играют большие выставки, представляющие портреты сразу из многих музеев и частных коллекций. Практически всегда они позволяют вернуть имена ещё нескольким произведениям. Так вышло и сейчас благодаря открывшейся в Государственном музее А. С. Пушкина выставке прекрасного художника Карла Гампельна
Моё внимание на выставке привлёк замечательный рисунок из собрания ГМИИ имени А. С. Пушкина, изображающий молодого обер-офицера армейской конной артиллерии. На картоне, прикрывающем оборот оригинала, читается надпись карандашом: «Гампельн / молодой граф / Новосильцев». Авторство рисунка не вызывает никаких сомнений. Тем более глухонемой художник поставил в нижнем углу свою знаменитую подпись — монограмму из латинских букв CH и слово Sourdmuet (глухонемой).
А вот с персонажем всё оказалось сложнее. Среди дворян Новосильцевых титул графа имел лишь председатель Комитета министров и Государственного совета Николай Николаевич Новосильцев, возведённый в это достоинство 1 июля 1835 года. Но ко времени создания рисунка столь почтенный вельможа уже имел возраст за 60. Граф, чьё сластолюбие и невоздержанность в питие были общеизвестны, прожил жизнь холостяком и не оставил потомства. На нём род графов Новосильцевых как начался, так менее чем через три года и закончился с его смертью 8 апреля 1838 года. Никакого «молодого графа Новосильцева» не существовало.
Но, быть может, надпись является неточной и имеет смысл поискать юношу среди нетитулованной ветви Новосильцевых?
По форме одежды офицера портрет можно датировать довольно точно. На овальном репейке кивера просматривается вензель Александра I. То есть рисунок выполнен не позднее 1825 года, до восшествия на престол императора Николая Павловича. При этом до янва ря 1822 года артиллеристы носили эполеты другого образца — с красным суконным полем и одним валиком («жгутом») вокруг него. Следовательно, портрет нарисован в 1822–1825 годах, в самый счастливый период творчества Гампельна, когда он жил в доме президента Академии художеств Алексея Николаевича Оленина, в этом знаменитом интеллектуальном центре Петербурга, который современники называли «святилищем наук, искусств и литературы».
На эполетах офицера виден номер его роты — цифра 9. В указанные годы 9-я конно-артиллерийская рота состояла при 1-й уланской дивизии и квартировала в Твери. Такие роты были небольшими и насчитывали от шести до десяти обер-офицеров. Но никакого Новосильцева в 9-й роте обнаружить не удалось. Каким же образом офицер столь маленькой армейской части мог оказаться не в Твери, а в столице, да ещё и попасть на карандаш модному в то время Гампельну, рисовавшему одних гвардейцев? Случай должен быть исключительным. Но, как известно, всякая случайность — это лишь непознанная закономерность. Что и подтвердилось на выставке.
Рассматривая портреты, я в силу многолетней привычки машинально отмечал мундиры персонажей: Преображенский полк, Измайловский, Генеральный штаб… Обычный для русской иконографии круг столичной гвардейской молодежи. Но вдруг проскочила мысль: «…армейская конная артиллерия». Стоп! Передо мной групповой портрет четырёх братьев — молодых графов Коновницыных из собрания Государственного Русского музея. Вещь хорошо известная. Вокруг стола изображены сыновья знаменитого героя Отечественной войны 1812 года и военного министра графа Петра Петровича Коновницына: слева с кистью в руке старший брат Пётр, рядом стоит самый младший Алексей, дальше в рубашке и ермолке сидит третий сын Григорий, а завершает композицию покуривающий трубку второй брат Иван. Он одет в офицерский мундир, что позволяет точно датировать рисунок 1825 годом, когда Иван окончил Пажеский корпус и надел эполеты прапорщика.
Внешность Ивана мне живо напомнила молодого офицера на рисунке из ГМИИ. Мундир армейской конной артиллерии только усиливал это впечатление. Хотя номер на эполетах полностью не виден, предчувствие меня не обмануло. По документам выяснилось, что 13 апреля 1825 года 19-летний граф Иван Петрович Коновницын был выпущен прапорщиком в 9-ю конно-артиллерийскую роту!