Шерстяной покров
Поселиться среди исландских лугов, делать себе одежду из овечьей шерсти и окрашивать ее отварами диких трав – вряд ли этого достаточно, чтобы спасти планету от экологической катастрофы. Но, по мнению Астхильдур Магнусдоттир, вполне хватит, чтобы прожить счастливую жизнь.
Вулканы, суровые каменистые ландшафты, покрытые травами и лишайниками, стада овец – эти дары исландской природы никак не назовешь щедрыми, но исландцы умеют использовать их по максимуму. Вулканизм, как известно, они смогли приспособить для отопления. Из всего остального – овечьей шерсти, лишайников и трав – делают удивительные вещи. Это хорошо умеет Астхильдур Магнусдоттир, прядильщица, вязальщица и ткачиха из городка Сельфосс, расположившегося на берегах реки Ельфуса, стекающей с горных ледников. Ее изделия – ткани, коврики, покрывала и гобелены – выглядят так, будто сохранились со времен викингов, однако при этом на удивление современны. И уж точно актуален их идеологический посыл – решимость жить в мире с природой, пользоваться натуральными местными продуктами и возрождать старинные промыслы. Астхильдур рассказала, почему она выбрала такую жизнь.
Как вы заинтересовались рукоделием? Было ли это принято у вас в семье?
Я родилась и выросла в Акурейри – городке с населением 11 000 человек на севере Исландии. Моя мама увлекалась вязанием крючком. Мы ходили с ней к одной пожилой леди, которая давала ей уроки. Меня сажали в угол, давали крючок для вязания и немного шерсти. Старушка не оставляла меня в покое, пока у меня не получался красивый и ровный стежок. А еще в детстве я каждую весну ходила на ферму помогать во время окота овец. Тогда-то я впервые познакомилась с исландскими овцами, увлеклась природой и животными. Там же я сделала свою первую в жизни ткань: я сплела ее из пластика от молочных пакетов.
Сохранились ли к тому времени в Исландии старинные традиции народных промыслов?
Когда-то у нас в городе было большое и процветающее местное производство. Здесь располагались фабрики, занимающиеся переработкой всех видов сырья, получаемого от овец – шерсти, кожи и мяса. Кстати, главным экспортным рынком для нашей промышленности тогда был СССР. В молодости я не знала другой одежды и обуви, кроме той, что производили на этих фабриках. Я до сих пор помню аромат той пряжи и шерстяных тканей. Сегодня ничего из этого больше не существует. Традиционные знания и навыки утрачивались постепенно в ходе индустриализации, а потом все стремительнее, по мере того, как производство и переработка переместились в Азию. Вплоть до 1980-х были живы старики, знавшие традиционное исландское искусство ткачества. А потом наступил перерыв в два десятилетия, когда это знание исчезло. Прикладные искусства в то время у нас были не в чести. В художественных школах отделения керамики и текстиля считались непрестижными.
К 29 годам у меня было трое детей, и я сама делала одежду для всей семьи. На такое «натуральное хозяйство» в те годы все смотрели свысока: люди гонялись за импортной одеждой из последних коллекций.
Где вы научились ткать?
В 1991 году наша семья переехала в Швецию, где мне очень повезло: мы поселились недалеко от местного общественного центра, где были клубы ремесел и ткацкие станки. Туда приходили женщины разных возрастов, мы вместе ткали, и когда у меня возникали вопросы, всегда можно было обратиться к тем, у кого больше опыта. Потом мы переехали в Норвегию, где прожили следующие десять лет. Норвежцы тоже обожают рукоделие: они поддерживают и уважают профессионалов, не дают навыкам забыться. Свои знания о шерсти я приобрела именно там. Главное откровение случилось, когда я научилась прясть: это дало мне глубочайшее понимание материала, вплоть до самого волокна! Я осознала, что каждая стадия обработки шерсти на самом деле снижает ее качество. Я предвкушала, как использую эти знания в работе с исландской шерстью.