VogueСобытия

Человек, который изменил всех

Ольга Михайловская отправилась в Нью-Йорк, чтобы посмотреть кинобиографию великого Антонио Лопеса и встретиться с создателями и героями картины.

«Секс, мода и диско» — так называется фильм, посвященный одному из главных героев моды 1970‑х Антонио Лопесу. Его имя в мире помнят только профессионалы, а в России почти никто. Поэтому смотреть фильм, который 13 сентября в российский прокат выпускают кинокомпания «Пионер» и ЦУМ при поддержке Vogue, надо обязательно и тем самым профессионалам, и вообще всем нормальным людям. Во-первых, потому что это образец отличной документалистики, а во-вторых, потому что он дает не просто понять, но и почувствовать, что такое семидесятые, в чем их безусловное обаяние, а в чем разрушительная сила.

Антонио Лопес был гениальным fashion-иллюстратором и не менее гениальным (пусть он себя так и не определял) скаутом. Он выискивал новые лица, делал их своими моделями, а потом они становились звездами. И все они, те, кто, конечно, дожил до съемок картины, вновь попали в прицел кинокамеры.

Среди них — стритстайл-фотограф Билл Каннингем, умерший от инсульта буквально накануне завершения монтажа. В качестве введения режиссер Джеймс Крамп использует монолог Билла — описание того, как Антонио рисовал, словно выдыхая магию из своих легких вместе с линией на бумаге. Об этой магии говорят практически все герои фильма, особенно те женщины, которых он рисовал. И одна из главных его звезд Пэт Кливленд, ставшая едва ли не первой темнокожей моделью, и Джессика Лэнг, которую он случайно нашел в Париже, ставшая вскоре звездой «Кинг-Конга», и Грейс Коддингтон, которая в те годы была начинающим стилистом. Она утверждает, что он был гигантом и с высоты своего гения умел видеть и предвидеть моду, что в иллюстрацию он вдохнул жизнь и фантазию, превратил ее в мечту, запечатленную на бумаге. «Он не делал зарисовки с натуры, — вторит ей бывший главный редактор парижского Vogue Джоан Джулиет Бак, — он создавал новое, придумывал его».

Фильм же убедительно показывает, что новым тогда было абсолютно все. Ведь это рождение prêt-à‑porter, когда мода из чопорного кутюрного мирка богатых дам выходила навстречу молодым, не оглядываясь на условности старого буржуазного мира. Сами дизайнеры становились частью не только богемы, но и элиты благодаря лицензиям и продажам той самой готовой одежды. Впрочем, было и встречное движение. В эпоху кутюра манекенщицы были синонимичны манекенам — неодушевленные красивые существа, в эпоху prêt-à‑porter они ожили и превратились в юных девиц со всеми проблемами переходного возраста. Они хотели танцевать, веселиться, пить, курить и заниматься сексом. И все это отражалось и в одежде, и в драматургии показа, и в манере съемки. «Все, что было андерграундом, вышло на поверхность и перестало быть запретным», — говорит в фильме Боб Колачелло, легендарный соратник Энди Уорхола по журналу Interview. И все герои Антонио Лопеса были носителями этого нового. Но, как они сами мне объясняли, исключительно благодаря его таланту и магнетической привлекательности.

Так, шестидесятивосьмилетняя Пэт Кливленд в платье, словно сохранившемся из тех семидесятых, спускается ко мне в лобби нью-йоркского Roxy Hotel, достает из большой сумки комбучу, поясняя, что этот мексиканский напиток непременно надо пить в жару, и вспоминает, что, будучи студенткой High School of Art and Design, копировала рисунки Антонио Лопеса, но, когда он появился и стал рисовать ее саму, она ушла в модели и ни разу об этом не пожалела. Кори Типпин, один из главных fashion-персонажей того времени, юноша ангельской внешности и безусловного художественного дарования, бросил учебу в пристижной Parsons, став частью арт-тусовки, а затем, по сути, одним из первых мейкап-артистов, потому что Антонио разглядел в нем этот безусловный дар. Все они рассказывают о том, как он в секунду выхватывал в толпе нужное лицо. И сразу же вербовал его в свою команду. Поразительно то, что все они шли за ним, бросая свои школы и университеты и понимая, что с ним всему научатся и все поймут про моду, про жизнь и про себя самих.

Патти Д’Арбанвилль, модель Лопеса, ставшая затем актрисой у Энди Уорхола, да и вообще актрисой, описывает встречу с ним как стихию. Рассказывает, как в студию вошел красавец с черными локонами, сразу вытащил ее из толпы и закрутил в танце. «И я пропала!» — говорит она. Все рассказывают о том, как он двигался, как танцевал, как его пуэрториканская кровь не давала ему сидеть на месте ни минуты. И о том, каким неотразимо сексуально привлекательным он был. Почти каждый монолог в фильме, и мужской, и женский, начинается с признания во влюбленности в него. Джоан Джулиет Бак вообще признается, что ее познакомил с Антонио ее первый бойфренд, с которым она встречалась исключительно из-за его знакомства с Антонио Лопесом. Джессика Лэнг говорит, что да, влюбилась в него сразу: «А разве все остальные нет?» И да, все они попадали в зависимость от него, эмоциональную и профессиональную, потому что он умел видеть в каждой из своих моделей то, что сделает ее подлинным воплощением новой моды.