Над пропастью во ржи
На Венецианском кинофестивале только что показали новый фильм Андрея Кончаловского «Дорогие товарищи!» о расстреле рабочих в Новочеркасске в 1962 году. В главной роли — уроженка Новочеркасска и жена мастера Юлия Высоцкая.
«Это ужас. Хуже, чем налысо побриться», — Юлия Высоцкая в чем-то летящем бежевом, с крупными золотыми украшениями и на каблуках (а в чем еще обедают девушки в «Семифреддо»?) показывает мне себя в фильме «Дорогие товарищи!». После «Рая», фильма Андрея Кончаловского о войне, для съемок в котором ей пришлось побриться наголо, хуже, казалось, быть уже не может. Но кроме концлагеря в том «раю» была dolce vita, воспоминания о довоенной тосканской жизни, и уж там актриса Высоцкая сполна удовлетворила амбиции красивой женщины. В новом фильме своего мужа она играет крупного начальника в Новочеркасском горкоме партии. Руководителю такого ранга в Советском Союзе было некогда думать о красоте. Товарищ Сёмина одета в костюмы бесполого силуэта, у нее неопределенный цвет волос («прическу мне запыляли какой-то пудрой»), ноль косметики. Оператор не разрешал пользоваться даже тональным кремом: «Тогда ведь и правда так ходили, — рассказывает Юля. — Кажется, крем «Балет» и тот появился позже». Близкая подруга Высоцкой, посмотрев это кино, промямлила что-то утешительное в духе «Нет, ну вначале ты очень даже секси». Юля отрезала: «Я понимаю, что ты меня любишь, но, пожалуйста, не надо».
«Дорогих товарищей!» взяли в основной конкурс Венецианского кинофестиваля, о чем программный директор Альберто Барбера сообщил Кончаловскому вечерним звонком. Андрей Сергеевич с Юлей к тому моменту вторые сутки голодали, однако хорошие новости положили конец этим голодным играм, заставив откупорить хорошего шампанского.
Картина рассказывает о расстреле рабочих во время демонстрации в городе Новочеркасске Ростовской области в 1962 году. В тот год в стране победившего социализма случился продовольственный кризис, Хрущев впервые велел импортировать пшеницу. Цены на продукты питания повысились, при этом по всей стране на предприятиях подняли норму выработки. На Новочеркасском электровозостроительном заводе началась забастовка, разгонять протестующих бросили армию. По официальным данным (информацию о трагедии частично рассекретили только в восьмидесятых), погибло двадцать шесть человек, восемьдесят семь получили ранения. Семерых зачинщиков бунта расстреляли по приговору самого гуманного суда в мире, остальные получили серьезные тюремные сроки. Осужденных реабилитировали только в 1996‑м. Тогда прокуратура даже завела дело против Хрущева и Микояна. Правда, тут же его закрыла — к тому времени оба обвиняемых уже лежали на Новодевичьем кладбище.
Героиня Высоцкой Людмила Сёмина предана партийным идеалам всеми фибрами души. Ни разу за всю свою образцово-показательную жизнь ей не пришлось усомниться в верности выбранного курса. Но вот она узнает, что в демонстрации участвовала ее дочь (так получилось). Она ищет девочку, думает, что та погибла. И ничего не может сделать: в тот момент, когда протестующих расстреливают, она сидит в своем кабинете в горкоме. Потеря ребенка делит картину на две части. Первая — медленная, с бесконечными заседаниями, принятиями решений, телефонными звонками. Во второй все начинает нестись с бешеной скоростью, как поезд под откос. Кино Кончаловского превращается если не в боевик, то в драматичный экшен.
Юля, хоть и окончила театральный институт в Минске, сама родилась в Новочеркасске: там жили ее бабушка и дедушка. Маме на момент расстрела бастующих рабочих было десять. «Никто из них никогда ни слова об этом не говорил — такое страшное это в городе было табу», — объясняет Высоцкая. Но не помнить тех событий они просто не могли: семейный дом стоял на Красном спуске — том самом, по которому поднималась колонна демонстрантов. Дед Юли — казак из рода Мелиховых. Бабушка работала в продуктовом магазине. В семейных альбомах сохранились фотографии: какие-то полки с крупами, бочки с грибами — по этим снимкам, помимо прочего, художник-постановщик фильма восстанавливал быт начала шестидесятых. Вообще Новочеркасск пусть и похорошел за эти годы, но снимать в нем события шестидесятилетней давности было легко. Важно было только не забыть на монтаже убрать с фасадов зданий кондиционеры.
В первый съемочный день Андрей Сергеевич созвал актеров массовки, набранной из местных жителей, и сказал: «Все это мы могли снять в Москве. И это было бы дешевле. Но я хотел приехать именно в Новочеркасск, потому что я чувствую себя перед вами обязанным. Я хочу рассказать правду. Поэтому, если среди вас есть кто-то, кто хотел бы чем-то поделиться, — пожалуйста. Я с огромным удовольствием выслушаю». В этот момент, вспоминает Высоцкая, воцарилась мертвая тишина — у людей был шок от того, что их приглашают к диалогу, что их мнение кому-то интересно.
На карантине Юлия сумела сделать то, что мало кому удалось, — разобрала кабинет мужа. Среди бумаг середины девяностых обнаружилось описание Новочеркасского расстрела. «Конечно, Андрей Сергеевич сейчас говорит, что эта история ему была важна из-за меня: «Это твоя земля», — рассказывает Высоцкая. — Но, думаю, он лукавит, задним числом подводит лестную для меня базу. На самом деле его занимает красивая идея коммунизма и того, как люди в нее безоговорочно верили. Сейчас он пишет сериал о том, что случилось в 1917‑м. Предполагалось, что его покажут по одному из центральных каналов, но для них он, это уже очевидно, слишком elаborate, сложный — наверное, придется искать независимую платформу. Так вот все, что произошло тогда, невероятно злободневно. Все это похоже на то, что случилось с нами во время пандемии. Согласитесь, еще в начале 2020‑го это выглядело бредом: как это так мы не сможем выходить из дома, общаться, работать, поехать за границу? Точно так же с русской революцией. Все ждали, что морок рассеется. Как эта кучка большевиков вообще сможет управлять страной? И что из этого вышло? Эксперимент длиной в семьдесят лет».