Виктория Терешкина
Прима-балерина Терешкина — феномен Мариинского театра: ей 39 лет, она на пике формы и карьеры, ее Одетта Одиллия и Никия — эталон. Сдержанная петербургская публика боготворит Викторию, а она поддерживает молодых хореографов и готовится к премьере блокбастера «Дочь фараона» у классика Алексея Ратманского.
Дочь фараона
Прима Виктория Терешкина перетанцевала весь золотой фонд Мариинского театра: от голубой классики Петипа и Баланчина до культовых модернистов Форсайта, Макгрегора и Прельжокажа. Ее тайминг расписан по минутам — самые знаковые спектакли сезона, премьеры, репетиции и главные фестивали театра, балетный слёт «Мариинский» и масштабный смотр «Звезды белых ночей». Перед очередной «Мастерской молодых хореографов» Мариинского театра постановщики выстраиваются к ней в очередь — поработать с примой повезло Юрию Смекалову, Антону Пимонову и Илье Живому.
В сезоне 2021–2022 Петербург ждет новый хит от Мариинского — спектакль-реконструкция «Дочь фараона» об истории любви царской дочери Аспиччии. Восстанавливать балет XIX века пригласили самого востребованного на Западе российского хореографа Алексея Ратманского. В репертуаре Мариинского уже идут его аншлаговые «Золушка», «КонекГорбунок» и «Анна Каренина». А сейчас Алексей, хореограф-резидент American Ballet Theatre, взялся за трехактную работу Петипа, которую отец русского балета насытил грандиозными танцами и эффектными приемами — будут и бури в пустыне, и охота на львов, и бал нимф на дне Нила. «Дочь фараона» — любимый спектакль Матильды Кшесинской, которая блистала в нем в прямом смысле слова — в бриллиантах Фаберже.
Ты уже примерила на себя роль Аспиччии?
Да! Алексей Ратманский весь май провел в Петербурге и уже поставил практически всю хореографию, максимально насыщенную танцами. Что-то он восстанавливает по архивам, а что-то сочиняет заново: большая часть хореографического текста утрачена. Уже был генеральный прогон, а скоро начнут изготавливать декорации и костюмы. «Дочь фараона» — настоящий блокбастер: приключения, интриги, фантастические видения, попытки самоубийства, драма, любовь, но в конце — хеппи-энд. В балете много работы — и балеринской, и драматической. Я очень люблю такие спектакли.
Это не первый опыт работы с Ратманским?
Впервые я столкнулась с Алексеем в 2002 году, когда он ставил в Мариинском балет «Золушка». Тогда он меня — еще артистку кордебалета — отобрал для первого состава: я танцевала партию Худышки, дочери мачехи. Позже я стала первой исполнительницей Царьдевицы в его спектакле «Конек-Горбунок». Мне очень нравится работать с Ратманским: кроме большого стиля, в его сочинениях много чувства юмора. В канун прошлогоднего карантина он перенес свой одноактный балет 2008 года «Лунный Пьеро» на сцену Мариинского — там тоже немало иронии и гротеска. Материал, кстати, непростой: надо хорошо вникнуть в вокальный цикл и атональную музыку Шенберга. Но послевкусие от балета пьянящее.
Ты любишь эксперименты?
Всегда соглашаюсь. Мечтаю, чтобы на меня поставили «тот самый» балет, который будет ассоциироваться с моим именем — как «Умирающий лебедь» — с Анной Павловой или «Кармен-сюита» — с Майей Плисецкой. Пока этого еще не случилось, но мои поиски не закончены (Улыбается.), хотя именно за балет Антона Пимонова «Скрипичный концерт № 2» на музыку Прокофьева, где я стала первой исполнительницей, мне вручили «Золотую маску».
Детство
Виктория Терешкина родилась в Красноярске — в сердце Восточной Сибири, на берегах великого Енисея, среди гор и вековых сосен. Родители, мастера спорта по акробатике, разглядев в раннем детстве данные Вики, — пропорции, длинные ноги и гибкость, — отдали девочку в гимнастику. Но папа будущей примы, руководитель собственной джаз-компании «Свободный балет Валерия Терешкина», мечтал для дочери о профессии балерины. Виктории, собиравшей в коллекцию первые пьедесталы и золотое чемпионство на спортивных соревнованиях, уходить в Красноярское хореографическое училище не хотелось. И напрасно! Там ее ждало приглашение в лучшую балетную академию мира — имени Вагановой.
Почему ты не хотела уходить из гимнастики в танцы?
Боялась неизвестности. Но папа считал, что гимнастика, в отличие от балета, не даст профессию. А мне не хотелось менять коллектив и привычную обстановку. Тогда родители решили пойти на хитрость — сказали, что меня не примут. Взяли на слабо! Вот я и поступила. (Смеется.) Сначала было очень скучно: мы часами медленно делали одни и те же балетные элементы, и я успевала разглядеть все трещины на стенах, покрытых синей краской. А когда нас впервые выпустили на сцену — это был восторг, не сравнимый ни с какой гимнастикой!