Кира Коваленко
Режиссер Кира Коваленко взяла главный приз конкурса авторского кино «Особый взгляд» на Каннском фестивале за драму «Разжимая кулаки» о патриархате, сепарации и воспитании чувств юной Ады в Северной Осетии. Мы хотели было добавить «выпускница экспериментальной мастерской Александра Сокурова в Нальчике, подопечная продюсера Александра Роднянского, подруга Кантемира Балагова», — но решили сепарировать эти патриархальные подробности от главного — слово Кире.
Ваша жизнь изменилась после Каннского фестиваля? Можно считать гран-при программы «Особый взгляд» рубежным моментом? Или это преувеличение?
Моя жизнь никак не изменилась. Ну, конечно, стало больше профессиональных предложений — мне постоянно приходят письма. Пишут агенты, из американских компаний. Но я практически не отвечаю — не до конца пока понимаю, зачем это нужно, особенно если это не идет в параллель с моими целями. Еще пишут люди, которые предлагают сценарии, хотят, чтобы их истории были экранизированы. Но я вряд ли смогу снять чужую историю.
Нужно, чтобы история шла от вас?
Да. В остальном, если говорить про изменения, происходит процесс переосмысления. Разумеется, это рубежный момент — внутренне я не была ко всему этому готова. Я пытаюсь сохранить себя. Пытаюсь не сильно обращать внимание. Но — да, пугает слишком большое количество новостей обо мне.
Как вы к этому привыкаете?
Я продолжаю приблизительно в том же ритме существовать, занимаюсь накапливанием и потихоньку думаю о том, что делать дальше. Например, один из замыслов — снять документальное кино на Кавказе.
Говорят, что, несмотря на все успехи и достижения, каждый новый фильм — будто заново входишь в профессию. Приходится снова доказывать, что ты можешь это снять.
Да, я тоже так думаю. Каждый раз начинаешь с нуля. Вроде накопил опыт, который может пригодиться в производстве. Но нужен и свежий подход. Думаю, это у всех так.
Как вы ищете возможность реализовать новые задумки? Рассказываете их продюсерам?
Нет. Я обычно долго коплю, собираю информацию, детали, а потом создаю мир. О своих замыслах никому не рассказываю, пока не наступает подходящий момент, когда нужно это сделать.
У вас нет необходимости тестировать на ком-то свои замыслы и идеи? Рассказывать, чтобы получать реакцию и понимать, верно вы всё делаете или нет?
Нет. Но мне повезло, потому что мы с Кантемиром (Балаговым. — Прим. ред.) можем друг другу рассказать идеи, посоветоваться, понять, интересно это или нет.
Когда вы работаете над фильмом, где у вас проходит граница между зрительским и антизрительским? В каких случаях вы стараетесь сделать более привлекательно для аудитории?
Если честно, совсем об этом не думаю. Путь к съемкам фильма очень длинный, приходится много всего преодолевать. Во время работы над сценарием или разработки режиссерского сценария, когда наконец приходишь на съемочную площадку, ты думаешь только о фильме. Стараешься сделать хорошо именно ему. Это единственная и самая важная цель. Думать в этот момент о чем-либо другом, о будущем успехе, о том, как это воспримет зритель, — в этом есть что-то нечестное.
«Разжимая кулаки» снят на осетинском языке с субтитрами. Почему вы решили сделать именно так?
На самом деле сценарий мы написали на русском. И я прекрасно понимала, что в Осетии все говорят и на русском, и на осетинском, и на разных диалектах. Но когда начала делать актерские пробы, задавала вопрос ребятам, которые мне понравились: «А на каком языке вы говорите дома?» Все мне ответили, что говорят на осетинском — с родителями, между собой. Это был решающий момент. Больше вопросов никаких не было. После этого я позвонила продюсерам и сказала, что фильм будет на осетинском.
То есть, когда герой говорит фразу на русском, то это как раз обозначает то, что он находится вне сообщества?
Да, у нас там всего одна такая фраза. Вообще, в бытовой речи происходит смешение русского и осетинского: например, в предложении на осетинском могут появляться, как вспышки, русские слова. Так что если вы слышите такое в фильме, то это как раз отражение современного осетинского языка. Мы попытались сделать его настолько простым и разговорным, чтобы всем актерам было удобно говорить.
Когда смотришь фильм, есть ощущение, что вы вообще диалоги и экранную речь не очень любите (что в кино, наверное, хорошо). Предпочитаете передавать происходящее пластикой, мимикой, телесностью.
Мне нравятся диалоги, но я их тоже вижу как некую пластическую форму. Хочется, чтобы они гармонично сочетались с другими элементами фильма. Хочется, чтобы язык становился музыкой. Для меня важно то, как говорят герои. В этом отражение и национального характера, и личности. И очень много своеобразия.
Я верно понимаю, что вы не очень разговорчивый человек?
Да, я не очень. Мне кажется, то, что я говорю, не так интересно.
Вам тяжело даются интервью и выступления на пресс-конференциях?
Очень тяжело.
Это черта вашего характера? Или зажим, возникший после того, как на вас свалилось столько внимания?
Скорее характер, потому что я больше держу в себе, чем выкладываю. Я такая «коробочка». Я люблю собирать.