Конец бессмертия
Счастливая старость — это не когда в 80 лет лихо катят с горы на сноуборде. Когда в 80 с горы — это либо исключение, либо слабоумие. У старости другие горки, и они нас ждут
В 2014 году профессор биоэтики Пенсильванского университета Иезекииль Эмануэль опубликовал статью под названием «Почему я не собираюсь жить дольше 75 лет». Автор перечислил издержки долгожительства (угасание умственных способностей, ограничение мобильности, зависимость детей от тебя до их собственной старости), а также объяснил способ, каким укоротит жизнь. Начиная с 65, он откажется от услуг медицины. Никаких профилактических скринингов. Никакой колоноскопии, тестов на рак, кардиошунтирования, антибиотиков, госпитализаций! И тогда, ехидно замечает профессор, к нему, скорее всего, лет через десять придёт в гости «подруга стариков» пневмония. Она уносит пожилых «неожиданно, быстро и чаще всего безболезненно».
Эта статья была пощёчиной сверстникам Эмануэля из Кремниевой долины, помешанным на идее продления жизни вплоть до бессмертия. У них ведь в кумирах были не только Билл Гейтс (кстати, ему уже 63), Джефф Безос (55) или Ларри Эллисон (75). Но и, скажем, генетик, нобелевская лауреатка Лиз Блэкбёрн. Она занимается исследованиями теломеразы: фермента, определяющего функционирование теломер — окончаний хромосом. При каждом делении клеток теломеры сокращаются, и многие видят в том механизм старения. Для технократов вопрос заключается в том, как взломать генетический код теломер, чтобы добиться бессмертия. А оно не противоречит природе: например, медузу Turritopsis nutricula можно убить, но сама по себе она не умирает... Так вот, Блэкбёрн (а ей 71) — желанный гость и оратор на интеллектуальных сборищах с участием Сергея Брина (46). За этим столкновением технократии с философией стоит серьёзная проблема. Похоже, в наши дни эволюция медицинского ухода за телом зашла в тупик, из которого не выйти привычным технократическим путём.