Я/мы. Что нас объединяет?
Волна протестов, прокатившаяся по Белоруссии; митинги и шествия в Хабаровске, взбудоражившие целый регион; флешмобы против экологической катастрофы на Камчатке… Кажется, социальная дистанция не увеличилась, а, наоборот, стремительно сокращается.
Пикеты и митинги, масштабные благотворительные акции в соцсетях, «антихандрический проект» «Изоизоляция », насчитывающий сегодня в фейсбуке (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) 580 тысяч участников. Похоже, после долгого затишья нам опять потребовалось быть вместе. Только ли новые технологии, в разы увеличившие скорость коммуникации, причина этого? Какими стали «я» и «мы» в 20-х годах XXI века? Об этом размышляет социальный психолог Тахир Базаров.
Psychologies: Кажется, появился новый феномен: в любом месте планеты в любое время может вспыхнуть акция. Мы объединяемся, хотя обстановка вроде бы способствует разобщению...
Тахир Базаров: Писатель и фотограф Юрий Рост однажды в интервью ответил журналисту, который назвал его одиноким человеком: «Все зависит от того, с какой стороны в дверь вставлен ключ. Если снаружи, это одиночество, а если изнутри – уединение». Можно быть вместе, оказываясь при этом в уединении. Именно такое название – «Уединение как объединение» – придумали мои студенты для конференции во время самоизоляции. Каждый был у себя дома, но при этом было ощущение, что мы вместе, мы рядом. Это фантастика! И в этом смысле ответ на ваш вопрос для меня звучит так: мы объединяемся, обретая индивидуальную идентичность. А мы сегодня довольно мощно движемся в сторону обретения собственной идентичности, каждый хочет ответить на вопрос: кто я? Зачем я здесь? Какие смыслы у меня? Даже в таком нежном возрасте, как у моих 20-летних студентов. При этом мы живем в условиях множественной идентичности, когда у нас очень много ролей, культур, разнообразных привязанностей.
Получается, и «я» стало другим, и «мы», нежели несколько лет и тем более десятилетий назад?
Т.Б.: Конечно! Если рассмотреть дореволюционную российскую ментальность, то в конце XIX – начале XX века произошел сильнейший слом, приведший в конечном счете к революции. На всей территории Российской империи, кроме тех регионов, которые были «отпущены» на свободу – Финляндия, Польша, Прибалтика, – ощущение «мы» носило общинный характер. Это то, что специалист по межкультурной психологии Гарри Триандис из Иллинойсского университета определил как горизонтальный коллективизм: когда «мы» объединяет всех, кто вокруг меня и рядом со мной: семья, деревня. Но бывает и вертикальный коллективизм, когда «мы» – это Петр Первый, Суворов, когда оно рассматривается в разрезе исторического времени, означает причастность к народу, истории. Горизонтальный коллективизм – эффективный общественный инструмент, он задает правила группового влияния, конформизма, в которых каждый из нас живет. «Не ходи в чужой монастырь со своим уставом» – это про него.
Почему этот инструмент перестал работать?