Свободный полет
Константин Хабенский всё больше увлечен режиссурой. И экспериментом. В ноябре прошлого года он выпустил в Московском Художественном театре свою версию чеховской «Чайки» и практически сразу приступил к новой постановке под названием «Жил. Был. Дом.». Премьера — 15 мая. А накануне зрители посетили премьеру киноверсии этого спектакля — состоялся единственный вечерний сеанс в 120 
городах. Такая вот неожиданная цепочка: первый показ — в кино, а потом — в театре. Подобного опыта не было ни у кого и никогда.
Костя, как вообще возникла эта идея — представить новый спектакль в киноверсии еще до того, как его увидят театральные зрители?
Аппетит приходит во время еды. Началось всё с очень простой ситуации. Так как у нас в МХТ в этом сезоне достаточно много премьер на всех сценах (мы ищем свою тему, пытаемся найти близких нам авторов и режиссеров), то так получилось, что для истории «Жил. Был. Дом.», которую мы с Сашей Цыпкиным написали специально для Художественного театра, не хватило площадки. Площадки для репетиций. Банально не было места для выпуска спектакля в марте, как мы запланировали изначально.
В театре не хватило места для репетиций спектакля худрука. Эффектно звучит.
Как воспитанный человек, я уступил место восьми прекрасным актрисам под руководством Аллы Сигаловой. Она поставила спектакль «8 разгневанных женщин». Мне места для репетиций действительно не хватило. Тогда родилась идея: а не зайти ли нам в павильон «Мосфильма» и не отрепетировать ли там спектакль, а потом «поместиться» как-то в мае в театре. Дальше появилась еще одна идея: не снять ли нам эту историю, раз уж мы на «Мосфильме», и не сделать ли нам сначала премьеру в кинотеатре, а на следующий день — уже в Московском Художественном театре. Конечно, идея шальная, идея хулиганская, но так получилось, что собралась команда не только актеров, но и всех тех, кто был заинтересован в выпуске этой истории в кино. В результате вместе с телеканалом «Культура» нам удалось за четыре съемочных дня в павильоне «Мосфильма» снять и смонтировать киноверсию.
Спектакль будет длиннее, чем киноверсия?
Театральная версия будет намного шире, с антрактом и, наверное, более атмосферная. Мы все-таки пытаемся не отрываться от реальности и понимаем, что можно и нужно показывать в кинозалах, и это должно соответствовать определенным ритмам, темпам, дыханию. В театре мы можем себе позволить, например, делать «мхатовские паузы».
В театре «Современник» с огромным успехом идет спектакль «Интуиция», ваш совместный проект с Александром Цыпкиным. 13 новелл, 13 героев, которые попадают на тот свет, и вот первая минута загробной жизни: о чем они думают, что чувствуют. В проекте «Жил. Был. Дом.» тоже достаточно экстремальная ситуация — герои проживают свой вечер накануне катастрофы. Они сами об этом не знают, и тем интереснее за ними наблюдать. Скажи, почему тебя так волнует пограничная ситуация в глобальном смысле?
Как «Интуиция», так и когда-то фильм «Небесный суд» (где мы с Михаилом Евгеньевичем Пореченковым снимались под руководством Алёны Званцовой), — это попытка разведать через творчество какие-то совсем другие миры, в которых мы можем оказаться, и пофантазировать, как себя ведет человек на грани, это всегда интересно. Тем более Саша Цыпкин очень тонко пишет как раз в этом направлении и достаточно интересно замечает какие-то человеческие подробности. Это узнавание самого себя, мне кажется, зрителю придется как раз впору. Пускай не все эпизоды, не все ситуации, которые мы покажем в спектакле и в кино, будут близки каждому зрителю, но я уверен, что минимум какая-то одна новелла точно попадет в цель. И если в «Интуиции» мы говорим о сожалениях, о том, что человек не успел сделать в своей земной жизни, то в спектакле «Жил. Был. Дом.» разговор о том же, только здесь есть момент предположения: человек мог это сделать, но почему-то отложил на завтра. Тема одна и та же, просто взгляд с разных ракурсов или позиций. Не хочется заниматься морализаторством, но каждый человек рано или поздно к этому придет. Наш спектакль — это небольшой таран, который помогает пробить стену непонимания каких-то простых и важных вещей. Мы живем в стремительном ритме, у нас огромное количество проблем, и мы не успеваем замечать радости текущего момента, радости, доступные каждому, например как светит солнце, и не успеваем сказать друг другу что-то самое главное.
Я еще добавлю, что герои «Жил. Был. Дом.» не только люди, но и животные. Константин Хабенский, например, играет умудренного опытом попугая, практически ровесника Пушкина.
(Улыбается.) Он на год старше великого поэта. Мы живем в домах, там есть кошки, собаки, попугаи, мышки в подвале живут — это же всё живые души, они тоже про нас что-то думают. Нам с Сашей захотелось пофантазировать о том, что они про нас могут понимать. У них же своя жизнь. Например, одна из новелл нашей киноверсии про кота и пса называется так: «Могут ли коты быть наделены собачьей преданностью?»
Очень трогательная новелла. «Жил. Был. Дом.» — в конце каждого слова стоит точка. Это принципиально?
Так красивее. С точками визуально получается лучше, чем без точек или в одно слово. Вообще, мы называем этот спектакль «ЖБД».
Одна из главных премьер нынешнего сезона в Московском Художественном театре — «Чайка» Чехова. Это твой первый режиссерский опыт на сцене МХТ. Есть еще, правда, спектакль «Поколение Маугли», тобою поставленный, но это немного другая история — не просто спектакль, а еще и благотворительная акция.
Я дополню: это единственный репертуарный благотворительный спектакль в стране.
«Маугли» идет дважды в течение одного дня, и в это время всё закулисье заполнено детьми — участниками спектакля. Их очень много. Как ты с ними справляешься, как всех обуздать?
Во-первых, есть мамы, которые плотно держат своих детей и не дают им распоясаться до предела. Мы их называем «мамы Маугли». (Улыбается.) Есть наставники — это педагоги студии «Поколение Оперение». Самих наставников в свое время мы приучали к благотворительности. Вернемся к «Чайке»?
Да. Твоя «Чайка» — спектакль ритмически резкий, экспрессивный, только открытые чувства и эмоции. В спектакле все живут очень быстро и стремительно: такое ощущение, что герои остро чувствуют нехватку времени и всем нужно высказаться как можно скорее. И еще. Чеховских героев часто играют народные артисты, но это не гарантирует, что роль (не обязательно центральная) получится весомой и объемной. А в твоем спектакле нет второстепенных персонажей. Каждый — как отдельная планета: его хочется рассматривать под увеличительным стеклом.