Из 90-х с любовью
На прошедшем в сентябре фестивале «Кинотавр» сценарист и музыкант Анастасия Пальчикова получила приз как лучший режиссер-дебютант за фильм «Маша». Ее кино — честный взгляд на 90-е: криминальные, драматические, полные сильных чувств, больших людей и мелочных поступков. Накануне выхода картины в прокат мы говорим с Настей о том, что заставило ее погрузиться в эту тему, почему она поменяла имя в своем инстаграме (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) и как две пустые вешалки помогли ей найти своего человека.
Настя, скажи мне, почему в последнее время так популярна тема 90-х? Это что, поколение 30-летних выросло и теперь ностальгирует по своей молодости, юности, детству?
Не знаю, как у остальных, но мой фильм снят точно не из-за ностальгии. Мне кажется, это время, которое очень нуждается в обсуждениях и разговорах. Все фильмы и сериалы, которые когда-то были сняты о 90-х, были сняты по свежим следам, считай, о современности. Сейчас, по прошествии времени, разговор будет совершенно иным. И понятно, что мое поколение хочет инициировать этот разговор.
Я категорически не согласна с Монеточкой и ее опусом, что «в 90-е убивали людей», потому что и сейчас людей убивают, и всегда убивали. Какой посыл был у тебя? Ведь в «Маше» то и дело убивают…
Да, но я, во-первых, не слышала песню Монеточки. (Смеется.)
Это не стыдно.
Отлично. Я так могу сказать... А ты где выросла, ты москвичка?
Нет, я в Ташкенте выросла.
Я могу тебе сказать про свой личный опыт: в Саратове в 90-е очень много стреляли на улицах. И убивали тоже. Детьми мы были приучены к тому, что если идешь по улице и слышишь выстрел, то сразу падаешь на землю. Это входило в пакет воспитания: не открывать дверь незнакомцам, если дядя дает шоколадку — не соглашаться, слышишь выстрел — надо падать и закатываться под ближайшее укрытие. У бабушки, где я проводила все каникулы, был очень жесткий район. Помню, однажды мы, 12–13-летние подростки, сидели во дворе, началась перестрелка, мы упали на землю под беседку, а один пацан, который был с нами, почему-то побежал под машину: когда он бежал, в него попали — и он погиб. И вот я помню, как мы всей кодлой пошли к его маме говорить, что ее сын умер. Она нам сначала не верила, думала, что мы прикалываемся. Это страшно, понимаешь, но для меня это было частью жизни. Если у тебя это с самого начала есть, ты не знаешь, как может быть по-другому.
По умолчанию?
Я росла безо всякой рефлексии: ну так — значит, так. Потом, уже когда была постарше, просто жила с ощущением, что 90-е — это такой трындец. А потом я приехала в Москву, поступила во ВГИК, общалась со своими новоприобретенными друзьями — московскими и питерскими. И вот совершенно не специально об этом говоря, по ходу дела, вдруг выяснила, что для них 90-е — это время начала гражданского общества и свободы слова. И я такая: «Да ладно! В смысле?» Понимаешь, до Саратова никакой частной собственности, никакого гражданского общества не докатилось. Может быть, взрослые успели почувствовать свободу слова. Для меня этого перелома не было, я сразу родилась в стране, где можно слушать джаз. Ну так вот, уже в Москве моя картина о 90-х расширилась, я с удивлением узнала, что там было много чего еще, кроме мальчика, убитого во дворе. Но в этом бабушкином районе, куда я приезжала на каникулы, там все ребята либо оказались в тюрьме, либо их убили, либо они умерли от передоза. А вот в английской школе, где я училась — одной из самых крутых в Саратове, она находилась в центре, — там всё было нормально с одноклассниками.
То есть ты была хорошей девочкой, которая водилась с плохой компанией?
Именно, да. Я и училась хорошо. Вот в школе всё было нормально. К слову о геолокации. Это влияет.
Я после фильма тебе сказала, что, несмотря на то что всё время кого-то убивают, у тебя очень доброе кино. От чего это зависит?
Слушай, я просто сама по себе очень витальный человек. Мне кажется, что бы я ни делала, у меня всё равно все поют и пляшут. Но с «Машей» же еще как: да, эти парни убивают, но мы же видим это только краем глаза, через Машу. Она не понимает, чем они занимаются, она любит этих парней, поет для них джаз. Это все-таки история про девочку, про взросление. Мы, как зрители, конечно, видим контраст между тем, как она это воспринимает, и тем, как всё обстояло на самом деле. Но для нее они всё равно ребята, которые ее обожают и играются на даче в пистолетики.
«Кинотавр» — не единственный фестиваль, куда взяли «Машу». А чем ты еще гордишься в связи с этой работой?
Прежде всего тем, что фильм случился все-таки, сложился, вот-вот выйдет. Мы, конечно, «замечательно» попали прям в пандемию: всё, что можно, отменилось, перенеслось, прошло в гибридном формате. Нас взяли на фестиваль в Кливленде, нас взяли в Майами, в Таллине «Маша» была на фестивале, еще что-то будет. Но это всё равно странное чувство, потому что это теперь онлайн-фестивали, тебя там нет, ты не можешь пообщаться с коллегами, посмотреть на зрителей, у тебя есть только интервью по Zoom. «Маша» в Кливленде, а ты тут, в Москве, — ну класс.
Я хотела у тебя спросить про каст. Я так понимаю, что отчасти это связано с не очень большим бюджетом…
Для дебюта, кстати, это был неплохой бюджет.
Просто когда небольшой бюджет, мы начинаем видеть новых людей, а когда большой — мы видим всех, кого видели уже много раз. Я открыла для себя в «Маше» несколько прикольных артисток. Полину Гухман, которая сыграла главную роль, мы еще увидим, сто процентов.
Д-а-а, Полину мы сто процентов еще увидим. Даже уже увидели. У нее, что называется, поперло сразу, как только в киношном мире посмотрели «Машу». Полину после нашего фильма расхватали по проектам, она на пробы ездила чаще, чем взрослые артисты. Я, честно сказать, боялась, что она начнет в угаре сниматься во всем подряд. Ты же влюбляешься во всех артистов, которых снимаешь, волнуешься за них, тем более Полинке было 13 в момент съемок. Она, конечно, прирожденная артистка. Мне очень интересно, как у нее всё сложится дальше. Потому что бывает, знаешь, маленькая блестящая девуля, эдакая звездочка, но ты понимаешь, что когда она вырастет, то станет рядовой актрисой. А вот в случае с Полиной видно, что потенциально она большая настоящая артистка. Прям большая.