Exegi Monumentum*
Традиция отмечать день рождения Александра Сергеевича Пушкина берёт начало с того дня, когда в Москве на Тверском бульваре был воздвигнут памятник великому поэту.
Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой,
И назовёт меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгус, и друг степей калмык. Александр Пушкин
Идея создания памятника Пушкину принадлежит выпускникам Царскосельского лицея, и установить его задумывалось в Царском селе. Близился полувековой юбилей прославленного учебного заведения — где же, как ни рядом с лицеем, стоять памятнику самому знаменитому лицеисту?!
Неразрывно связано с историей памятника и имя внука Павла I, принца Петра Георгиевича Ольденбургского, имевшего счастье дважды встречаться с Пушкиным. На него, попечителя Императорского Александровского лицея (к тому времени лицей из Царского Села был переведён в Петербург и переименован), возлагают свои надежды выпускники-лицеисты. И Пётр Георгиевич лично передаёт их прошение Александру II, ведь с монархом его связывают тёплые, дружеские отношения, возникшие ещё с юных лет.
История распорядилась по-своему. В Царском Селе памятник поэту появился много позже, и увидеть его Александру II не довелось. Но император стал августейшим «крёстным» московского монумента: его высочайшим указом был создан Комитет по сооружению памятника Пушкину, председателем которого как истинный почитатель поэта утверждён Пётр Ольденбургский.
Почти одновременно, в 1860 году, объявлена и первая подписка по сбору средств на возведение памятника Пушкину. Однако собранных тогда тридцати тысяч рублей было явно недостаточно.В 1870-м академик Яков Карлович Грот, бывший лицеист, выступает с инициативой новой подписки. Рубли и полушки стекаются со всей России. На памятник Пушкину жертвуют все: купцы, чиновники, крестьяне, августейшая чета, дьячки, гимназисты, горничные, великие князья и княгини, офицеры, студенты. Во всенародной «копилке» более ста шестидесяти тысяч рублей — огромные по тем временам деньги.
В чреде государственных забот Александр II не забывал следить за ходом дел учреждённого им комитета. Известна служебная записка его председателя (1876 год): «Государь император… в 18-й день сего декабря Всемилостивейше повелеть изволил, чтобы модель академика Опекушина была поставлена для предварительного личного обозрения оной Его Величеством в Белой зале Зимнего дворца».
Есть в том некая мистика: будто повинуясь монаршей воле, Пушкин вновь явился во дворец. Но не в парадном одеянии. И не изменяя былым привычкам. В длинном сюртуке, с наброшенным поверх него плащом. Правая рука его (больше ей никогда не взять перо!) заложена за борт сюртука, левая — чуть отведена назад, за спину; в ней — дорожная шляпа. В великой задумчивости склонил он голову, созерцая из небытия нечто, ведомое ему одному…
Государь осмотрел конкурсную модель (известен день — 23 декабря), вылепленную в глине в размере будущего монумента, и остался доволен. Царское одобрение было получено.
Победитель
Всего за год до объявления первой подписки на памятник будущий его ваятель получает вольную. Александр Опекушин, сын крепостного, становится свободным гражданином! Благо, что не проглядел недюжинный дар сына крестьянин Михайло Опекушин, с согласия барыни отдав мальчика в Рисовальную школу в Санкт-Петербурге.
Вольная давала право на ученичество в Императорской Академии художеств. А вскоре в её стенах Александр Опекушин получил и первую свою награду — малую серебряную медаль. Крепнет талант, оттачивается мастерство скульптора. Будущий памятник и его создатель словно движутся навстречу друг другу, преодолевая все препятствия.
И вот март 1873-го. Первый конкурс в зале Опекунского совета. Из пятнадцати представленных моделей три принадлежат академику Опекушину. В одной он изобразил сидящего на скале Пушкина, внимающего крылатой музе, в другой — поэта, стоящего на пьедестале-пирамиде в окружении его героев. Но самой перспективной стала модель под номером пятнадцать: Пушкин стоит, заложив правую руку за борт сюртука, а к основанию памятника «примостилась» муза с лирой в руках.
Модели остальных претендентов, по мнению членов жюри, грешили помпезностью, многофигурностью, «перегрузкой» аллегориями и символами. Вот обзоры, и довольно язвительные, с выставки-конкурса, что публиковались в журнале «Гражданин»:
«№ 6. Художнику, неизвестно почему, вздумалось нарядить бедного поэта чуть не в шубу и в тёплые сапоги. Очевидно, такой костюм очень стесняет поэта, и он решительно не знает, что ему делать с увесистою лирою…
№ 7. Пушкин изображён сидящим… Сбоку ни к селу ни к городу изображение, по объяснению автора, лежащего, а нам кажется, было бы правильнее сказать — павшего Пегаса, если принять в соображение его несчастную позу.
№ 10. Пушкин сидит на каком-то курульном кресле. В одной руке он держит перо, другою что-то ловит в воздухе… Кругом разбросаны книги».
И хотя ни один из проектов не был признан достойным, пятерым конкурсантам, в том числе и Александру Опекушину, выделили поощрительные премии.
Ровно через год в зале Императорской Академии художеств прошёл второй конкурс. Опекушин представляет четыре модели будущего памятника. Одна из них, как возможная основа «дальнейших творческих поисков», приковывает внимание строгого жюри и публики. Одобрения судей заслужил также скульптор Пармен Петрович Забелло, представивший на конкурс три модели.