Север и Юг США: долгий путь к войне
Колонизация Америки англичанами, начавшаяся в XVII веке, почти сразу пошла двумя разными путями. В дальнейшем это определило раскол США на Север и Юг. Можно сказать, что южные штаты ведут свое происхождение от Виргинской компании, а северные — от переселенцев «Мэйфлауэр». Остановимся подробнее на каждом из вариантов.
В апреле 1606 г. король Яков I пожаловал двум акционерным компаниям, Лондонской и Плимутской, хартии, по которым им предоставлялось право на колонизацию восточного побережья Северной Америки между 34° и 45° с.ш. Владения первой компании находились на юг от 41°, а второй — на север от 38° с.ш. Территория, заключенная между ними, подлежала совместному заселению после освоения главных владений. Эта новая британская колония получила имя Виргиния, сохранившееся до наших дней как название американского штата, а две занимающиеся ее делами компании со временем слились в одну – Виргинскую.
Высший слой общества Виргинии составляли члены колониальной администрации во главе с губернатором, средний слой — немногочисленные английские джентльмены, акционеры компании и другие поселенцы, которые сами оплатили свой переезд в Америку. Большинство же населения составляли те, кто сам оплатить дорогу не мог. Компания оплачивала их переезд в Америку, а они обязывались 7 лет за «достаточно разумное» питание и снаряжение выполнять любую работу, предписанную колониальной администрацией. По окончании этого срока светил призрачный шанс лучшей жизни на новой родине, где земли было вдоволь, но каких-либо конкретных обязательств компания на себя не брала. Какое питание считать достаточно разумным, оставляли на усмотрение администрации. Фактически это мало чем отличалось от рабства.
Казалось, такая же судьба ждет и пассажиров «Мэйфлауэр», торгового галеона, отплывшего в Америку в 1620 году. Будучи радикальными протестантами, они подвергались религиозным преследованиям у себя на родине и были вынуждены заключить контракт с Виргинской компанией. Но случилось так, что непогода отнесла судно далеко на север. Пассажиры не смогли вовремя добраться до своих работодателей, высадились в безлюдных местах и попытались выжить. Половина умерли в первый голодный год, но остальные дождались урожая, отпраздновали первый в истории США День благодарения и стали основателями еще одной колонии — Новой Англии. Здесь прижились небольшие семейные фермы, оказавшиеся вполне эффективной формой в данных природных условиях.
И вот постепенно сложилось два уклада. На юге преобладали крупные плантационные хозяйства, где сначала в практически рабских условиях трудились «наемные» работники, на севере — фермеры.
Позже в южных штатах сочли экономически целесообразным заменить белых сервентов черными рабами, вывезенными из Африки. А в северных фермерских штатах рабовладение запрещали их местные конституции. Хотелось бы верить, что из моральных соображений, и, наверняка, для кого-то они действительно были значимы, но главным аргументом против рабства черных служили интересы белых. Например, можно вспомнить дискуссию, которая развернулась по этому вопросу в Джорджии. Здесь институт рабовладения имеет точную дату своего официального юридического оформления — 1 января 1751 года. Вопрос о его введении вызвал бурные дебаты, и самых яростных противников этого нововведения заботило отнюдь не угнетение чернокожих, а как раз судьба белых бедняков, которых конкуренция со стороны черных невольников может лишить средств к существованию. Белое население Джорджии в то время в большой степени состояло из людей, которые в лучшем случае успели отработать долги, в которые влезли, чтобы перебраться за океан. Сбережений у них не было.
Одно время популярным был проект формирования в Джорджии единого класса рабовладельцев путем предоставления всем белым кредита на приобретение рабов. Но он не взлетел. Покупка рабов в кредит была очень рискованным вложением. Раб стоил дорого, при этом легко мог заболеть, умереть, бежать на болота. Только достаточно состоятельный человек мог позволить себе такой риск. Бедняка же подобная сделка, по меткому выражению современников, превращала в «большего раба кредитора, чем купленный им чернокожий будет его собственным». Кроме того, высказывались опасения, что рабовладельческая Джорджия с множеством рабов и небольшим белым населением не сможет эффективно служить буферной зоной от соседних испанских и французских колониальных владений.
Но в конце концов возобладало мнение, что после официального введения института рабства регион станет более привлекательным для инвесторов, и на белых бедняках это тоже скажется благотворно. Хотя некоторые протесты имели место, они были не слишком сильны и эффективны, и идея легализовать рабство находила поддержку во всех слоях белого населения.
Нельзя сказать, чтобы надежды на стремительное экономическое развитие Юга за счет плантационной системы, основанной на рабовладении, вовсе не оправдались, но общество черных рабов и белых рабовладельцев не сложилось. В 1860 г., накануне Гражданской войны, население южных штатов составляло 9 млн человек. Из них белых — около 5 млн. Из них рабовладельцев – 385 тыс., то есть менее 10%. Белых, не владеющих рабами, было больше чем рабов. 89% всех рабовладельцев имели менее 20 невольников. Южная аристократия, владевшая 50 и более рабами, составляла совсем небольшую прослойку — около 10 тыс.
Начавшаяся в Европе промышленная революция по-разному сказалась на южных и северных штатах. Северяне тяготели с экономическому разнообразию и самодостаточности, хотели развивать собственную промышленность. Южную же элиту вполне устраивал вариант сырьевого придатка, хорошо встроенного в мировую систему. Спрос на хлопок в условиях взрыва машинного текстильного производства был огромным и приносил колоссальные прибыли. Даже сельскохозяйственную продукцию, не относящуюся к товарам повышенного спроса, на первый взгляд, было выгоднее закупать, чем производить на месте.
Надо отдать должное молодой северо-американской экономике: она демонстрировала большую динамичность и готовность к экспериментам. И все же пока это была молодая провинциальная экономика с еще не сложившейся логистикой и дефицитом кадров. В среднем местные товары были дороже и отличались более низким качеством, чем привезенные из-за океана. Победить в свободном состязании шансов было немного. Давно существующая отлаженная система почти всегда имеет конкурентное преимущество. Поэтому местные производители требовали от государства протекционистской политики, чтобы дать производству окрепнуть, вместо того чтобы позволять сверхприбылям утекать обратно в Европу.