Алексей Смертин: Трактор на поле, философ в пустыне
Что подарить на 50-летие человеку, в бэкграунде которого карьера в «Челси», «Бордо», «Динамо», «Локомотиве» и капитанство в российской сборной по футболу? Алексей Смертин преподнес себе в качестве подарка самый сложный ультрамарафон мира — Marathon des Sobles, а теперь, преодолев 252 километров по расколенной Сахаре, мечтает о забеге в минус 50 ºС. В подкасте Men Today «Мужской разговор» мы пробежались по жизненному пути Смертина от детства, наделившего его стальной волей, до создания одноименного инклюзивного проекта.
Как растут профессиональные футболисты
В детстве у меня выбора особенно не было — отец был суровым и требовательным тренером. Все детство я чувствовал, что за стенкой в квартире не отец, а именно тренер. Он воспитывал в нас с братом несгибаемость. Методика была простая: не хочешь играть — пойдешь на завод, будешь всю жизнь пахать на нелюбимой работе. Отец даже водил нас туда — показать.
Мячи дома валялись везде, невозможно было пройти, не наткнувшись на них. Каждый шаг — упражнение: между ножками табуретки, через калитку, обязательно с финтами. Отец учил играть сложно, против старших или когда соперников больше. Это казалось жестоко и тяжело, хотя признаю: благодаря такому воспитанию я вырос закаленным, не боялся трудностей.
Он с детства вложил в меня принцип «хочу-могу-надо-должен». Это стало моей основной формулой жизни: хочешь или нет, надо — делаешь. Тело подчиняется голове. Благодаря этой несгибаемости я добился всего, что у меня есть и в футболе, и за его пределами.
И все же ничего не получилось бы без любви к футболу, которая всегда была во мне, никакая тренировка не дала бы результата. Эта любовь — фундамент. Она помогала преодолеть усталость и трудности.
Отец видел меня нападающим, быстрым и техничным, но природа решила иначе. Я стал работягой — играл от штрафной до штрафной, выгрызал мячи, приносил партнерам. И это стало моим главным достоинством. Аршавин — самолет, он летит и забивает. А я — трактор, который пашет поле, пусть и высокого уровня.
Мои жизненные принципы, сформулированные отцом, помогали всегда и в футболе, и после него: «Тяжело в моменте — достижимо в результате» и «Все, что летит в тебя, — твое». Помню, как он бил мячом, попадая куда угодно — в колено, в плечо, в пах, — и говорил: «Радуйся, мяч твой, укрощай». Я воспринял это шире: все, что происходит в жизни, надо принимать как свое, будь то радость или боль. Это перекликается с философией стоицизма, концепцией amor fati — любви к своей судьбе, какой бы она ни была.
Любовь прошла — уходи
Уходить из футбола было непросто, но я сделал это честно по отношению к себе. В какой-то момент я просто понял, что выгорел. Отцовский подход к воспитанию, с одной стороны, закалил мой характер, но с другой — возможно, именно он и привел к раннему окончанию профессиональной карьеры.