Коллекция. Караван историйРепортаж

Василий Мищенко: «Табаков не отпустил меня сниматься к Михалкову»

Беседовала Нелли Скогорева

«Приехал Олег Павлович с гастролей, и институт выдал всем справки, что мы зачислены. Я с этой справкой — домой. Отец: «Ты откуда?» — «Я из Москвы, поступил в театральный, вот справка». — «Да ты же учился в Волгограде?!» Шок, пауза, а потом кричит: «Да это же липа! Они там, в Москве, даже деньги фальшивые печатают, а эту фигню им ничего не стоит...»

— Василий Константинович, что вы считаете главным достижением в своей жизни?

— Думаю, то, что я достиг своей мечты, хотя это было очень маловероятно. Причем у меня сбылась не одна, а целых две мечты. Началось все со страстного желания 13-летнего подростка из российской глубинки, влюбленного в группу «Битлз», попасть в Лондон и прикоснуться к жизни своих кумиров. Все получилось. Правда, через целую жизнь, но это не отменяет результата. И об этом я написал в своей повести «Еще вчера», которую мечтаю экранизировать...

Второе желание начало приобретать очертания после неудачной попытки осуществить первое, примерно в том же возрасте, и связано оно с выбором профессии.

— Ваши родители, думаю, не имели никакого отношения к искусству?

— Мои родители познакомились в концлагере. Папа был пленен в первые месяцы войны и угнан в Германию, четыре года провел в лагере. Маму тоже угнали немцы. Там родители встретились, полюбили друг друга. Отца немцы вербовали во власовскую армию, но он не сломался. Рядом с концлагерем было большое поместье, хозяин которого умер перед войной, а сын его воевал на Восточном фронте. Хозяйка не справлялась одна и отобрала моих родителей для помощи по дому. Утром они приходили к ней, работали, а вечером возвращались в лагерь. Это, конечно, облегчило их жизнь в плену. Освобождал их второй фронт, американцы. Стояло два эшелона — один на запад, второй на Россию. Предлагали: «Выбирайте, куда хотите». Конечно, домой. Долгое время отец никуда не мог устроиться на работу. В то время ко всем, побывавшим в концлагере, относились недоверчиво. К счастью, вскоре оказалось, что надо срочно строить поселок Шолоховский. Туда он и устроился на шахту. Кстати, поселок наш назвали в честь геолога, нашедшего там уголь, а не в честь писателя Шолохова, как может показаться.

— Откуда же у вас появилось это неожиданное желание стать актером?

— Рос я на улице, мы играли в войнушку на полном серьезе, с оружием, которого тогда много оставалось в лесах. В четвертом классе бросали патроны в костер, один взорвался. Двое ребят погибли, я сам получил кучу осколочных ранений... Несмотря на это, мне все равно нравилось изображать героев войны, игра доставляла удовольствие. Думаю, страсть к лицедейству зародилась у меня именно тогда. К тому же на экраны вышел фильм «Неуловимые мстители», в который я просто влюбился.

Написал письмо Эдмонду Кеосаяну, режиссеру фильма: «Я могу скакать на лошади, стрелять, ездить на мотоцикле — полностью готов к съемке! Берите!» (Смеется.) Отправил в Москву «на деревню дедушке». Через какое-то время, когда я уже и забыл про это, приходит из Москвы конверт на мое имя. Открываю — с «Мосфильма»: «Молодой человек, вы в своем письме сделали столько грамматических ошибок, что вас нельзя на пушечный выстрел подпускать к этой профессии. Актер должен быть грамотным, образцовым...» и так далее. Я очень сильно обиделся на «Мосфильм». Ну, думаю, еще не вечер.

Оканчиваем десятый класс. Пьем пиво в пивнушке, и мои дружки говорят: «Напрасно ты в Москву едешь! Там все места продажные, все уже куплено, куда тебе? Наш брат там не пробьется!» Думаю: «Действительно, что же мне делать?» Нахожу поблизости в Краснодаре институт культуры, в котором готовили режиссеров массовых сцен. Родители выделили мне 100 рублей, и я поехал поступать. Специальность сдал, а общеобразовательные экзамены завалил. Деньги, естественно, промотал, так как надо было за койку платить, что-то есть. Еду обратно домой в автобусе Краснодар — Ростов и нахожу там газету «Волгоградская правда» с объявлением: «При Волгоградском театре кукол объявляется трехгодичный одноразовый набор актеров для ТЮЗа и для театра кукол». Господь разбрасывает знаки, главное — не пройти мимо. Приезжаю домой. У папы нервы ни к черту, естественно. «Ну что, — говорит, — промотал? Давай в шахту!» Текст был жестче, конечно... Я ему про кукольный театр втираю. А мама женским сердцем почувствовала и говорит: «Костя, ну пусть он едет, может быть, это его судьба». В общем, поехал туда, год отучился, а брони нет! Значит, нужно в армию идти. Через два года вернулся, а мои однокурсники уже все окончили. Говорят: «Вася, давай мы тебя пристроим в какой-нибудь театр рабочим сцены, а потом поступишь в театральный». Думаю: «Нет, ребята-демократы, так не пойдет! Надо только вперед!»

Но как? Если вернусь домой, отец убьет или пошлет в шахту. Тогда конец мне, никогда не выберусь из своего поселка Шолоховский. И тут на глаза попадается объявление: «На тракторный завод требуется ученик токаря». Общежитие дают и денежку. Вот счастье! Родителям соврал, что продолжаю учиться дальше. Сам до лета проработал на заводе, получил разряд какой-то, о чем есть запись в трудовой книжке, и все — в Москву! У меня тогда был единственный знакомый в Москве, Саша Карин, который учился на третьем курсе Щепкинского училища, а позже стал каскадером. Он приютил меня в своем общежитии и стал натаскивать на поступление. Репертуарчик у меня был — что-то я все же вынес из учебы на кукольника. Но говор мой был с мягким «г», как говорили в моих краях.

— Это же почти приговор для актера...

— Прихожу я в Школу-студию МХАТ и читаю программу со своим «г». Они спрашивают: «Вы откуда?» — «Из Ростовской области». Говорят: «Вот и возвращайтесь домой, и чтобы ноги вашей не было у нас во МХАТе!» Вот это было фиаско! Пошел я дальше в «Щуку». Курс набирала Яцкина, которая и пропустила меня на второй тур. Я, окрыленный, прохожу мимо ГИТИСа. «Дай, — думаю — загляну и туда». А там курс набирали Владимир Алексеевич Андреев и Олег Павлович Табаков. Я к Андрееву, тогда вообще не знал, кто такой Табаков. И здесь прошел на второй тур. Тут студенты-старшекурсники, которые помогали салагам, говорят: «Давай к Табакову!» Захожу на экзамен, смотрю — сидят: один — с расщелиной между зубов, второй — «японец». Потом оказалось, это были Костя Райкин и Валера Фокин. (Смеется.) Один другому говорит: «По-моему, это сумасшедший, надо брать!» Забегая вперед, уже на втором курсе, когда делали этюды, Фокин лег на пол и оттуда наблюдал за моим лицом, что со мной происходит.

Я решил учиться у Табакова. Оставалась мелочь — сдать историю и пройти фониатора. Смотрит он на меня и припечатывает: «Ваш голос не будет выдерживать нагрузки, вы профнепригодны!» А Табаков в это время был на гастролях в Саратове. Я звоню ему — что делать? Он отвечает: «Иди в приемную ректора и жди там». Сижу в приемной до упора, уже к вечеру вызывает ректор и говорит: «Завтра сдавайте историю, приедет Табаков — разберется». Приехал Олег Павлович с гастролей, и институт выдал всем справки, что мы зачислены. Я с этой справкой — домой. Отец: «Ты откуда?» — «Я из Москвы, поступил в театральный, вот справка». — «Да ты же учился в Волгограде?!» Шок, пауза, а потом кричит: «Да это же вранье! Они там, в Москве, даже деньги фальшивые печатают, а эту фигню им ничего не стоит...» Доказать свою причастность к актерству удалось только с помощью кино. На третьем курсе я снялся в фильме «Спасатель» и привез родителей на премьеру. Фильм начинается с моей фотографии, где я в военной форме, и со слов «Здравствуй, мама, это я!». Они схватились за голову и весь фильм проплакали...

— «Спасатель» — это и было началом «вашего кино»?

— Еще до съемок «Спасателя» мне удавалось с присущим мне «талантом» портить отношения с режиссерами продемонстрировать эту особенность. (Смеется.) Во время учебы Табаков всегда нас пристраивал на съемки, чтобы какие-то денежки получали. Мы помогали группе строить, подметать и так далее. Когда учился на втором курсе, Олег Павлович снимался у Никиты Михалкова в фильме «Несколько дней из жизни И.?И. Обломова». Там, кстати, начал сниматься и Калягин, но потом его целиком вырезали. Юрий Богатырев, который играл Штольца, написал тогда мой портрет, он остался мне на память... Я, конечно, тоже помогал на съемках. Михалков мне говорит: «А что ты в массовке не снимешься? Все студенты снимаются». Я нагло отвечаю: «Я у вас в массовке сниматься не буду!» Он: «Почему?» — «Потому что хочу играть роль!» И правда, через какое-то время мы с Никитой Сергеевичем договорились, что я буду играть у него в проекте «Валентин и Валентина». Это кино в итоге не получилось, и он начал готовиться снимать «Пять вечеров», где я должен был играть Славку. Тоже не состоялось...

А случилось так, что я снялся у Сергея Соловьева в «Спасателе». Это моя первая роль — и сразу Венецианский кинофестиваль! И тогда Никита на меня обиделся. Мне оператор Паша Лебешев потом передал разговор с Михалковым. Когда мы ехали в Вышний Волочек на съемку «Спасателя», я спрашиваю: «Что я ему сделал?» Он отвечает: «А он любит открывать имена». Это была ревность, что не он, а Соловьев открыл меня. Мы с Никитой и сейчас прекрасно общаемся, но он свое слово сдержал и никогда меня уже не снимал. К слову сказать, я его понимаю.

— А со Славкой не получилось по вашей вине?

— Мы начали готовить дипломный спектакль по пьесе Алексея Казанцева «С весной я вернусь к тебе...», написанной им по подлинным письмам Николая Островского и по роману «Как закалялась сталь». Я играл там Павла Корчагина и самого Николая Островского. Уже имелся подвальчик на улице Чаплыгина, который выбил Олег Павлович. И Табаков не отпускает меня сниматься к Михалкову: «Васька, — говорит, — ты еще наснимаешься, а нам надо свой театр делать, это же первый дипломный спектакль». И отдает ему Игоря Нефедова. Олег Павлович очень ценил преданность театру. Иногда это шло вразрез с твоими интересами.