Коллекция. Караван историйИстория
Людмила Иванова об Олеге Дале: «Его нужно было только понимать, принимать и прощать ему все, просто все. И больше ничего»
«Людмила Иванова — уникальный человек, судьба которого прошла через многих людей, среди них Олег Даль. Это была не близкая дружба, но... с ее стороны постоянное наблюдение, невероятное понимание, какие-то фатальные совпадения. Первый выход Даля на сцену «Современника» — с ней. И после его смерти в киевской гостинице она случайно попадает туда и «расследует» тайну его ухода. При жизни Людмила Ивановна рассказала мне о Дале. Делюсь с вами этими уникальными воспоминаниями», — рассказывает главный редактор Анжелика Пахомова.
«Вот моя крестная — Мила, — говорил Даль. — Окрестила меня, на всю жизнь запомню»
«В 1963 году труппа «Современника» пополнилась двумя талантами, Людмилой Гурченко и Олегом Далем, — рассказывала актриса Людмила Иванова. — Люся была очень красивая: тоненькая, модная. Но глаза иногда грустные... Как будто она порой опасалась — сейчас кто-нибудь спросит ее: «Вот ты снималась в «Карнавальной ночи», а сейчас что?» Это был не лучший период в ее жизни, в кино Гурченко тогда не снимали, да и в «Современнике» развернуться не удалось... Такой скромной я ее и запомнила на показе перед труппой. А вот каким был Даль, здесь лучше передать слово ей. Вот как вспоминала она о появлении Олега в театре: «Однажды, весенним вечером, в труппу Театра-студии «Современник» показывались трое. Два молодых актера, только что окончившие институт, и актриса кино, несколькими годами их старше, но уже успевшая побывать на вершине славы, а ко времени того показа уже понимавшая значение слова «забвение». Той киноактрисой была я. С одним из молодых актеров, Олегом Далем, в тот день испытанием и проверкой нас связала судьба. И сами собой между нами негласно сложились очень теплые отношения. И потом всегда краем глаза мы отмечали и успехи, и всяческие изгибы в нашей самой неангажированной в мире, грустной и прекрасной профессии. В тот вечер я так сосредоточилась на своем показе, что поначалу очень многого не заметила. Я даже не помню, что за отрывок и какую роль играл Олег Даль под восторженные взрывы аплодисментов всей труппы. Труппа обязательно всем составом голосовала и принимала каждого будущего своего артиста. И когда реакция была особенно бурной, я заглянула в фойе, где проходил показ. Худой юноша вскочил на подоконник, что-то выкрикивал под всеобщий хохот — оконные рамы сотрясались и пищали, — а потом слетел с подоконника чуть ли не в самую середину зала, описав в воздухе немыслимую дугу. Ручка из оконной рамы была вырвана с корнем. На том показ и кончился. Всем все было ясно. После такого триумфа мне оставалось только сделать тройное сальто и вылететь в форточку».
В «Современник» Люсю приняли. Ей доставались маленькие роли, что в общем-то было понятно: главные роли исполняли основатели, те, кто в театре давно. И Люся играла, например, девушку, которая приходит от завода провожать на фронт Бориса в спектакле «Вечно живые» (том самом, из которого потом «вырос» фильм «Летят журавли»). Или доярку в пьесе «Без креста» — в таких ролях и «харьковская нотка» Люсиной речи была кстати. А вот героинь Гурченко не давали. Она не нравилась Ефремову как женщина, он никогда не был ею увлечен, а следовательно, не видел ее на ведущих ролях. И в театре на Люсю смотрели так: ну, в «Карнавальной ночи» сыграла, ну, хорошая актриса, только здоровьем слабенькая...
Судьба Даля не лучше. В «Современнике» для него также не нашлось главных ролей, хотя он был занят во многих спектаклях. В «Сирано де Бержераке», в «Обыкновенной истории», в «Голом короле», в постановках «Всегда в продаже», «Старшая сестра»... Просто новых спектаклей в те годы, когда пришел Олег, было мало, а в уже существующих роли давно распределились. Получить новый ввод можно было только на второстепенную роль. И даже Ефремов не мог на это повлиять, потому что решение принимала труппа — голосованием. Конечно, Даля сразу заметили в театре. Его любили, ценили, в него верили, о нем говорили. Его называли Олег-маленький. А Олег-большой — это был Ефремов.
Мое знакомство с Далем вышло не слишком удачным. И если бы мне тогда сказали, что в итоге мы подружимся, я бы, наверное, не поверила. Олег был принят в «Современник» в тот момент, когда по настоянию Ефремова мы, костяк труппы, один за другим пробовали себя в режиссуре. Вместе с режиссером Маргаритой Микаэлян я готовила новую постановку. Даль, едва влившись в нашу дружную компанию, пришел на репетицию и сразу все раскритиковал. И это не так, и то не этак... Ефремов тогда ему говорит: «Хорошо, если ты знаешь, как надо, — покажи нам. Мила, Маргарита, позвольте ему репетировать с актерами». То есть, можно сказать, у нас спектакль забрали и передали Далю. Что, кстати, меня не обидело. Я человек терпеливый — смолчала, отступила. Тем более что, несмотря на неопытность, Олег все-таки смог довести дело до конца, и спектакль получился замечательным, был успех. В таких случаях у нас в театре не принято было завидовать или спорить, чья фамилия должна быть на афише. Вот Ефремов, к примеру, от и до поставил знаменитого «Голого короля», а на афише значилась фамилия Микаэлян, которая принесла пьесу в театр.
Тем временем Олегу дали первую маленькую роль в «Современнике» — попросили заменить заболевшего актера в спектакле «Третье желание». Роль соседа, который приходит побриться к парикмахеру на дом. Парикмахера играл Валентин Никулин, а я — его жену. И вот мы на сцене. Я произношу свои реплики, Олег должен ответить. Но он молчит! Я повторяю свой текст снова, а сама уже вся холодею от ужаса. Тут Даль, по-прежнему ничего мне не отвечая, зачем-то поднимает стол, переворачивает его, ставит себе на голову и так уходит со сцены за кулисы.
Честно говоря, мы все подумали, что у Олега помутился рассудок. Даже не доиграв свою сцену, я все бросила и побежала за кулисы: «Олег, миленький, что с тобой?» И тут почувствовала винный запах, после чего разозлилась не на шутку. Со словами «Так ты что, выпил?» я размахнулась и вкатила ему пощечину. Сама от себя такого не ожидала. Но я всю жизнь плохо переносила пьяных. А тут у меня просто в голове не укладывалось: первый выход на сцену «Современника», как же можно пить в такой день? Олег схватился за лицо и куда-то убежал... И потом его три дня никто не мог найти, в театре он не появлялся. Артисты меня ругали: «Что ты наделала! Он же такой впечатлительный. Будет переживать, мучиться от стыда. Да ты знаешь, какой он? Он под трамвай может кинуться!» Я испугалась, думаю, и правда, что теперь будет, зачем я его ударила? Но тут наконец Олег пришел. Я бросилась ему навстречу, обняла. У меня уже и в мыслях не было ругать его. А он сразу же попросил у меня прощения. И с тех пор стал говорить: «Вот моя крестная — Мила. Окрестила меня, что уж тут сказать! На всю жизнь запомню». Так и началась наша дружба.
