Филипп Гончаров: «Когда снимал Водянову, думал, будет самая сложная съемка в жизни, а оказалось - самая легкая!»
«Честно скажу, перед съемкой с Натальей Водяновой очень волновался. Я с собой приволок кучу оборудования, еще и ассистент что-то нес. Взял все, что имел, думал, у нее какие-то невероятные требования будут, все-таки суперпрофессиональная модель. А в итоге все было снято за пять минут. Наталья очень простой в работе человек. Как говорят, есть люди, которые одинаково общаются и с уборщицей, и с премьер-министром. Это про нее...» - рассказывает Филипп Гончаров, ведущий фотограф издательства «7 Дней».
— Филипп, твой опыт в светской хронике насчитывает, наверное, лет пятнадцать, а когда ты вообще начал заниматься фотографией?
— Можно сказать, с детства. В фотографию меня привела мама, она сама много фотографировала. Ее работа была связана с киноиндустрией. Она занималась проявкой полнометражных фильмов. Помню эти огромные машины, в которые помещались километры пленки... Я, брат и сестра фотографировали все вокруг. Это был процесс! По ночам в ванной мы при красном фонаре проявляли пленку, проявитель, фиксаж... Печатали, сушили. Это были такие волшебные ночи для нас... Первый фотоаппарат, который мне купили, назывался «Зенит». Помню свой восторг. У меня чесались руки, хотелось попробовать его в деле. Но снимать просто так, без цели, было неинтересно.
Я приставал к маме:
— Дай мне задание!
И она говорила, например:
— Сделай красивый портрет сестры.
Можно сказать, что это были мои первые журналистские задания... Но потом я фотографию вдруг разлюбил. Так бывает. Фотоаппарат был заброшен. Когда пришло время выбирать профессию, у меня и мысли не было связать свою жизнь с фотоделом.
— А какая профессия привлекала?
— Я мечтал стать хирургом-травматологом... (Смеется.) Да-да! Всегда интересовался медициной и сейчас интересуюсь. Но в институт не смог поступить, завалил экзамен. Так как хотел в медицине остаться, пошел в училище при Первом медицинском. Планировал потратить много лет на то, чтобы все-таки получить высшее образование. Отучившись два года, я понял, что все не так, как мне представлялось, на практике очень много подводных камней всплыло в этой профессии.
— У тебя не было обмороков от посещений анатомички?
— Нет. На всех операциях, на которых я был и которые фотографировал и потом снимал на видео, у меня только просыпается аппетит. Потом мы идем с хирургом есть, через десять минут сидим и уплетаем за обе щеки. (Смеется.) После медицинского я пошел в бывшую академию легкой промышленности, а тогда это называлось Университет дизайна и технологии. Там я окончил курс по профессии инженер-эколог, но при этом уже начал активно снимать по клубам.
— Почему ты вернулся к фотографии?
— А история еще раньше началась. В девятом классе мы поехали в экспедицию от лицея, вместе с школьными товарищами. На вертолете нас забросили на Подкаменную Тунгуску, в тайгу. Поскольку уклон в лицее был биологический, мы там снимали разные растения, что я делал на крошечный фотоаппарат Olympus. Вот тогда-то у меня снова проснулся интерес к фотографии! Потом была еще одна экспедиция, на побережье Баренцева моря. И вот там уже я запасся пленками. Потом было много всяких поездок в горы, куда я таскал «Зениты». Один «Зенит» я оставил в горах Кавказа, потому что он был очень тяжелым. До сих пор я примерно помню место, где его оставил. Раньше были распространены истории, когда фотолюбители делали «схороны», прятали свои «Зениты» по дороге в горы. Такие они были тяжелые! Поэтому когда появились цифровые фотоаппараты, я был просто счастлив. На свой первый Sony я уже снимал звезд. Сначала поступали предложения через знакомых, ведь в нулевые было очень много вечеринок, мероприятий. Особенно модно было что-то устраивать в клубах. Потом пошли личные заказы от звезд. Помню, что моя фотография была выбрана как обложка на новый альбом Павла Кашина.
— Получается, что ты полностью самоучка?
— Не совсем. Есть такой фотограф Владимир Широков, гуру-мастер фотографии, я ему очень благодарен и всегда уважал и буду уважать этого человека. Он ввел меня в профессиональный мир фотографии. Пару лет я работал у него ассистентом. И вот как раз в этот период я начал снимать для редакции журнала «7 Дней». Помню свою первую обложку, с актрисой Агнией Дитковските. Она искала кого-то, кто мог бы приехать в Турцию и сделать съемку, меня порекомендовали. Причем звонок был такой:
— Сможешь подскочить в Турцию завтра?
— Конечно, не вопрос!
До сих пор сохранилась привычка сначала откликаться на подобные предложения, а потом думать, как это сделать. (Улыбается.) Ездить люблю. Приезжал к звездам практически во все страны Европы. Так я стал делать съемки со звездами, и меня пригласили в штат «7 Дней». В тот момент тут работало много фотографов, по-моему, человек пять.
— Филипп, я как главред уже привыкла слышать от звезд: «Мы согласны на обложку, но только пусть снимает Филипп». В чем твой секрет? Когда ты приходишь на площадку, а там незнакомый тебе человек, артист, что ты делаешь, чтобы к себе расположить?
— Это не отработанная схема, а каждый раз это неповторимое начало работы и знакомства. Ты должен идти от ситуации, развивающейся на площадке, но при этом быть абсолютно нейтрален во всем. Дипломатичен и нейтрален. У меня было несколько ассистентов, и всегда мы называли это словом «политиʹк», с ударением на последний слог. Потому что должен быть нейтралитет. Знаю, что есть мастера, которые говорят модели: «Я вижу вас так!» — и снимают так, как им хочется. Я не могу себе этого позволить. Я работаю с известными людьми, и моя задача, чтобы они себе на фото нравились. Ну и еще, конечно, есть звезды, с которыми работаем раз от раза. И запоминаешь: какие есть «пунктики», какие ракурсы или позы человек не приемлет... А еще, каждый фотограф это знает, есть стандартные правила, которые делают любое лицо красивым.
— Любое?
— Любое. Но при этом, конечно же, все очень индивидуально, в зависимости от возраста, цвета кожи, даже учитывая цвет одежды, фона... Каждый раз, конечно, это неповторимая работа. Но общие правила, в принципе, все фотографы знают, и их изменить невозможно, все мы живем на земле.
— Без называния имен. Если, допустим, я бы тебя спросила: самая плохая съемка в твоей жизни?
— Вопиющий был случай. Мы снимали известную девушку, невесту в роли наездницы, в свадебном платье. И в итоге случилось ужасное. То ли кто-то лошадь укусил, то ли еще что-то, в общем, лошадь понесла и невеста упала. Там съемка планировалась заранее, а это платье было для мероприятия. В итоге вся левая сторона лица пострадала ужасно, а платье пришло в негодность. Это был очень сильный эмоциональный удар вообще для всех, особенно для жениха. Но спустя несколько часов, когда все отплакались, мы поменяли платье и стали снимать. Я снимал так, чтобы было не видно, что лицо невесты разбито. Получилось.
И еще самое страшное для меня — это была съемка в Африке, когда я залез в реку, чтобы сделать фотографию Барановской с детьми на мосту. Я захожу в реку с быстрым течением, у меня две камеры за поясом. И тут за моей спиной что-то падает. Я поворачиваю пояс и понимаю, что одной камеры, на которой все главные снимки со всей этой поездки, нет. У меня сердце бьется в сумасшедшем ритме. Я понимаю, что бог с ней, с этой камерой, найти бы ее под водой, вытащить флешку, потому что с большой вероятностью она еще не промокла, кадры можно спасти. Но сумасшедшее течение меня буквально сносит с ног. Пытаясь вылезти из этой реки, хватаюсь, там такая высокая трава... Как выяснилось, чуть не схватился за змею — ядовитую или не ядовитую, не знаю.