Ирада Берг: «Соntione-Встреча». Путь художника
20 ноября в Московском доме музыки состоится премьера музыкального спектакля «Адажио для влюбленных» по роману Ирады Берг «Contione-Встреча». Три города — Париж, Петербург и Флоренция, два времени — наши дни и эпоха Возрождения. Роман прозвучит в исполнении артистов Марии Мироновой и Владимира Вдовиченкова, а также самой Ирады Берг. За музыкальную программу отвечает оркестр «Русская филармония». К премьере спектакля «Сноб» публикует отрывок из романа, вышедшего в издательстве «Рипол Классик».
За окном раздавался чуть слышный ветер, такой теплый и легкий, беззаботный, словно выспавшийся маленький ребенок. Он стучал в окна и заигрывал, заражая своей беспринципностью и независимостью, в любой момент готовый поменять настроение, снова захныкать, демонстрируя всем свои капризы. Как хотелось Сандро все бросить и побежать за ним, не жалея и не задумываясь ни о чем, не мучаясь сомнениями, в поисках своего идеала, доказывая всем, что он чего-то, да стоит, а просто подставить уставшее лицо под теплые нежные струи, сбросить одежды с отяжелевшего тела и поддаться его игре и фантазии, повсюду следуя за ним, свободным от всего. Ведь он был в ответе за каждый нарисованный образ, за все картины и фрески, которых уже было немало. Кому-то нравились его Мадонны, за их кроткий и утонченный вид. Флорентинцы считали, что Богоматерь спасает и оберегает от всех бед и напастей и иметь ее образ в доме просто необходимо. Боттичелли нарисовал их великое множество. Кто-то хвалил их утонченные лица, другие говорили, что он недалеко ушел от своего учителя Филиппо Липпи и просто копировал его манеру письма. Он писал портреты членов семьи Медичи — матери Лоренцо Великолепного, Лукреции Торнабуони и его супруги Клариссы, — но близость к сильным мира сего избавляла его от нужды, но не от злых языков и завистников. Его заказчиком был сам Папа Сикст IV. Он призвал Боттичелли в Рим вместе с двумя флорентийскими художниками, Доминико Гирландайо и Козимо Росселли, а также выходцем из Перуджи Пьетро Перуджино. Все они были отменными мастерами. Сандро украсил фресками стены папской капеллы в Ватикане и закончил работу в удивительно короткое время, между 1481 и 1482 годами. Разве это не показатель его признания? Но доброжелатели, коих всегда оказывается немало, приписывали это лишь нужным связям и соседству с семьей Веспуччи, которое вывело юношу из семьи простого кожевника прямиком в дом Медичи. Напрасно Джованни внушает младшему брату, что таланту будут завидовать всегда и чернить его имя. Сандро все равно переживает каждый раз недобрые слова злопыхателей. Ведь все свои картины он оставлял в наследство потомкам и вписывал свое имя в прославленную историю Флоренции. Быть как ветер легким и беззаботным — это были только мечты, а еще была его жизнь… и весна, которая тоже стала за последнее время реальностью, радостью и мучением одновременно. Торжества сменялись одно за другим. Ежегодно после Рождества и Нового года наступало время карнавалов. Это был чудесный праздник с парадами, состязаниями и пиршествами. Серые фасады зданий преображались и утопали в цветах. Их украшали красно-белыми знаменами, портьерами, отливающими золотым, красочными коврами и гирляндами бумажных цветов. На улицах танцевали разряженные мужчины и женщины. На их лицах красовались маски, украшенные золотом и бриллиантами. Но все это уже не интересовало Сандро. Время, когда он расписывал декорации и штандарты для праздников и карнавалов вместе с другими начинающими художниками, прошло, как и его беззаботная молодость.
На столе лежал календарь Овидия «Фасты» («Фасты», или «Календарь», — поэма Овидия, написанная элегическими дистихами и представляющая собой календарь, в котором содержатся описания праздников и священных дней Рима). Он был открыт на мифе о богине цветов Флоре, который приходился на май, мистический и преображающей, рождающий все новое и прекрасное. Этот древнеримский поэт из рода всадников уже овладел сознанием молодого художника, который услышал впервые о нем от Лоренцо Медичи, любившего все древнее и преклоняющегося перед мудростью предков. У Сандро наконец-то появилась мастерская, небольшая, но с окнами на солнечную сторону, что давало возможность много работать при дневном свете. В мастерской были небольшой стол, полка с книгами и несколько специально приспособленных подставок под холсты. На самом видном месте стояла книга Данте «Божественная комедия», в кожаном переплете с медной