Берегитесь женщин
Кажется, на Западе мужчин притесняют просто за то, что они мужчины. Андрей Подшибякин объясняет, почему #MeeToo — не сумасшествие, а норма.
Кевина Спейси спешно вымарывают из фильмов, как репрессированных наркомов — из газетных фотографий. Харви Вайнштейн с голливудского олимпа низвергся прямиком в тюрьму. Вон из профессии отправлен режиссер Бретт Ратнер. Сильная независимая героиня в течение нескольких месяцев становится таким же обязательным атрибутом любого успешного аудиовизуального произведения, каким до нее был Джейсон Стэтем. Ключевые слова 2018 года: «равенство» и труднопереводимая идиома inclusion — тоже, в сущности, «равенство», но с более требовательным и почти агрессивным оттенком. Мужчины расползаются по углам и стараются не отсвечивать. Если они, конечно, не Том Круз, которому вообще все, мягко говоря, нипочем. Тяжелая поступь #MeToo сотрясает весь американский поп-культурный ландшафт.
Как и многие другие общественные явления, претендующие на формирование новой картины мира, #MeToo быстро перестало быть внутренним индустриальным вопросом Голливуда и прилегающих территорий, превратившись вместо этого во всемирную тему для обсуждений. Точнее, в большей степени для юмора, сатиры и гротескного возмущения. Это что же, получается, и за задницу уже никого не прихвати?! Не бывать тому, веками на том стояла… Ну, никакая не земля, конечно, но уж точно вся сфера массовой культуры и прилегающие к ней индустрии. Отрицание и высмеивание #MeToo — благодатная тема для записей в соцсетях и выступлений стендап-комиков, потому что, как известно, и блогинг, и комедия должны резонировать с тем, что думает и чувствует аудитория.
Здесь и кроется логическая ловушка. До относительно недавнего времени цирк был совершенно не детским развлечением. Многовековая история успеха этого вида искусства связана с тем, что аудитория столетиями искренне считала: карлики и взрослые люди с размалеванными лицами — это очень смешно! После изобретения театра, кинематографа и командного спорта (то есть примерно во время индустриальной революции) стало как-то само собой понятно, что над карликами смеяться прилично лет до пяти, да и в этом возрасте уже как‑то стыдновато. Более свежий пример: популярный вплоть до шестидесятых годов XX века жанр так называемой blackface comedy, когда белые артисты мазали лицо гуталином и изображали чернокожих, вот потеха-то. Общество выросло из этого намного быстрее — и не только потому, что стало менее смешно. А потому, что всем стало понятно: люди с черным цветом кожи ничем не отличаются