Семейные кланы / Опыты
Инвестиции в наследников
Блестящее образование помогло российским капиталистам проявить себя не только в бизнесе.
В 1901 году в Германии вышел роман неизвестного двадцатишестилетнего писателя — «Будденброки: Распад одной семьи». В толстой книге описывался подъем и упадок четырех поколений богатого семейства любекских купцов. Автор — Томас Манн, перенесший в прозу историю своих предков, мгновенно сделался знаменитостью, а имя Будденброков стало нарицательным, обозначив ведущую тему литературы рубежа столетий — процесс накопления капитала и его передачи наследникам. Европейское общество XIX века, эмансипированное и освобождающееся от сословной замкнутости, стремительно преображалось. На смену старой дворянской элите приходили новые люди — капиталисты, и это явление, одновременно восхищавшее и тревожившее современников, стало предметом пристального анализа в литературе. От Бальзака до Голсуорси семейные страсти, связанные с финансами, борьба за наследство, героические усилия по накоплению собственности, не менее дерзкие шаги по ее проматыванию, ложились в основу сюжетов великих романов.
Россия не была исключением. Социально-экономические изменения в стране за неполные сто лет оказались еще более драматическими и стремительными, чем в Западной Европе. В нувориши выбивались вчерашние крепостные, обходившие в жизненной гонке своих бывших владельцев, и это потрясало устои и расшатывало нравы. «Вишневый сад» Чехова с его выскочкой-капиталистом Лопахиным стал отражением этих бурных процессов. Но и новые хозяева жизни не были уверены в прочности основанных ими буржуазных династий. Дети не всегда наследовали витальность и энергию своих дедов и отцов.
Популярные романы «Приваловские миллионы» Мамина-Сибиряка и «Угрюм-река» Шишкова из жизни уральских и сибирских промышленников рисуют довольно мрачную картину становления российского капитализма с разорением и оскудением богатых родов. О том же повествует «Детство» Максима Горького. Дед писателя Василий Каширин, сын простого солдата, начинал бурлаком, но благодаря своей сметке и упорству выбился в люди, основав дело по окраске тканей. Неоднократно избирался старшиной красильного цеха и даже гласным Нижегородской думы — депутатом, говоря современным языком, причем гласных было всего шестеро. Он построил большой дом на каменном фундаменте, красильные мастерские и мог бы быть собою довольным, если бы не его сыновья Яков и Михаил, беспрестанно враждовавшие друг с другом и с отцом из-за денег и будущего наследства. У трезвого и богобоязненного хозяина дети оказались пьяницами и дебоширами. Старик Каширин горько жаловался: «Не удались дети-то, с коей стороны ни взгляни на них. Куда сок-сила наша пошла? Мы с тобой думали — в лукошко кладем, а Господь-то вложил в руки нам худое решето…» Деду писателя пришлось разъехаться с сыновьями, разделить бизнес, что привело к краху — и деловому, и семейному. Наследники спились, а их отец и мать, любимая горьковская бабушка Акулина, окончили свои дни в нищете. Классическая трех-четырехпоколенческая структура Будденброков — поколение основателей дела, поколение их продолжателей и поколение, с которого начинается «вырождение», у Горького была прокручена в ускоренном варианте.
Но литература и жизнь не всегда совпадали, и писатели, порой из лучших побуждений, а чаще откликаясь на социальный заказ, сгущали краски. Реальные истории династий крупнейших русских предпринимателей дают более сложную и не столь драматичную картину.
Рождение кланов
Первые династии «новых людей» в России, как и в Европе, возникли в ткацком деле. Это было обусловлено целым рядом факторов. Индустриальная революция 1760–1820-х годов, вызванная изобретением механических прялок, станков, веретен, использующих силу пара и энергию рек, позволила сконцентрировать производство в одном месте и достичь объема выпуска тканей в прежде невиданном масштабе — при одновременном резком снижении себестоимости. При этом спрос на мануфактуру оставался высоким, и стоила она недешево. Но в пушкинские и более поздние времена люди обращали большое внимание на ткань ввиду ее дороговизны, и произведения Гоголя и Тургенева переполнены уточнениями: «сиреневый муслин», «изящный батист», «нежная фланель».
Ткачи составляли самый многочисленный отряд фабричного пролетариата и в Англии (предмет исследований и одновременно объект эксплуатации Фридриха Энгельса, имевшего текстильную фабрику), и в Германии (вспомним знаменитую пьесу Гауптмана «Силезские ткачи»), и в России. Альтернатива в виде горного дела было монополизирована Демидовыми, тесно связана с государственными заказами и требовала огромных инвестиций. А у выходцев из низов доступа в высшие сферы не имелось, равно как и большого стартового капитала.
Истории текстильных династий весьма схожи — Рябушинские, Морозовы, Смирновы, Красильщиковы, Прохоровы, Хлудовы, Коноваловы. Эти и многие другие династии были основаны крестьянами, чаще всего крепостными, которые уходили в города на заработки, удачно устраивались и, накопив деньжат, начинали собственное дело. Разбогатев, они выкупали на волю себя и свои семьи. В большинстве своем промышленники были старообрядцами. Пуританскую этику начального капитализма Запада, о которой писал Макс Вебер, у нас заменяла строгая мораль, не дозволявшая алкоголя, табака, иных непотребств и направлявшая верующих на честный упорный труд.
С 20–30-х годов XIX века открылась еще одна сфера приложения капиталов и энергии — сахарное производство. Спрос на сахар с развитием товарооборота и городского населения резко возрастал, а сырьем для него стала выведенная недавно и выращиваемая в южной России сахарная свекла. Гинцбурги, Терещенко, Бродские, Кениги разбогатели именно на сахаре. С развитием экономики и технического прогресса с 1860-х годов интенсивно развиваются железные дороги (Поляковы, Мамонтовы), добыча и переработка нефти (Нобели, Гукасовы, Манташевы, Лианозовы), металлургия и горное дело (Алчевские, Стахеевы, Абамелек-Лазаревы, Второвы). Одновременно шел процесс диверсификации капитала, перетекания его, например, из сахарной промышленности в текстильную при изменении конъюнктуры, как в случае Кенига или Бродских.
Но главными движителями диверсификации, построения первых холдингов (говоря современным языком) были накопленный капитал и многочисленные наследники, претендовавшие на свою долю и искавшие приложения сил. Семьи были многодетными — названия товариществ говорят за себя: «А. Ф. Второва сыновья», «Товарищество Викулы Морозова сыновей», «И. В. Небурчилов с сыновьями», «Николая Гарелина сыновья». Хотя патриархальная фигура все решавшего за детей отца никуда не исчезла, объективные причины толкали к наделению наследников широкими полномочиями и самостоятельностью.