Побег тринадцати
Гимназист Владимир Маяковский написал свое первое стихотворение в тюрьме – в одиночной камере, куда попал за то, что помогал бежать из заключения тринадцати эсеровским террористкам. «Терроризм» здесь не метафора – в частности, одна из бежавших планировала взорвать себя в здании Госсовета, обвязавшись взрывчаткой. Esquire разбирается в том, что это были за женщины и какую роль в их судьбе сыграл будущий великий поэт.
Новый Арбат, дом 36, самая непарадная часть главного московского проспекта – задворки построенного в советские времена комплекса зданий СЭВ. Увенчанная скошенным барабаном «стекляшка» предназначалась для проведения международных конференций, а сейчас там находится Концертный зал правительства Москвы. Но нам пора уходить еще дальше – в прошлое.
На месте Белого дома текли протоки, соединявшие Москву-реку и Пресненские пруды. За Проточным переулком начиналась Арженовка – самое жуткое после Хитровки воровское гетто, еженощно снабжавшее московскую полицию свежей партией неопознанных трупов. Посередине – небольшой район, образующие центры которого – церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы (снесена в 1933 году) и Девяти мучеников Кизических (сохранилась). Помимо них тут размещались арестантские роты гражданского ведомства и открытый в 1878 году приют Общества цесаревны Марии для детей политкаторжан. В 1908 году градоначальство решило перестроить арестантские роты в полноценную женскую тюрьму, которой дали имя по ближайшему переулку – Новинская. Причем тюрьма была не простая, а «учебная». В одном из ее корпусов располагалась Школа тюремных надзирательниц, которой руководила княгиня Вадбольская.
В ночь на 1 июля 1909 года в Новинской случился один из самых дерзких массовых побегов за всю историю российской тюремной системы. Ситуация усугублялась тем, что на волю ушли не простые воровки или убийцы, а 13 террористок и революционерок, принадлежавших к организациям эсеров и анархистов, которых словно специально собирали в каторжном отделении. Вместе с ними скрылась и одна из надзирательниц. А молодому, недавно исключенному гимназисту Владимиру Маяковскому эта история стоила полугода в одиночной камере.
***
С террором в камере № 8 были связаны далеко не все. «Состав камеры был пестрый, но очень крепкий, – позднее писала одна из участниц побега Екатерина Никитина. – Социал-демократок – 4 чел.: три – по делам военной организации и одна – за типографию; социалисток-революционерок – 9 чел.: две – по военной и семеро – по боевым организациям; анархисток – 2; беспартийных – 2. <…> По социальному составу превалировала, конечно, средняя интеллигенция; рабочая часть была представлена почему-то исключительно портнихами и швеями – таких оказалось 5 человек; кроме того, одна местечковая еврейка, нелепо и жестоко осужденная военным судом за то, что в ее доме и без ее ведома двое жильцов, оказавшиеся анархистами, устроили целый склад динамита, а при аресте оказали вооруженное сопротивление. Мать ее торговала чем-то на базаре, дочка совсем не говорила по-русски и меньше всего интересовалась политикой».
Биографии всех участниц знаменитого побега сейчас известны разве что специалистам, однако к некоторым все же стоит присмотреться.
Шишкарева Мария Евдокимовна – из крестьян, родилась в деревне Непецино Московской губернии. Примкнула к одной из «военных» организаций социалистов–революционеров, занимавшейся «эксами» – то есть грабежами с целью пополнения партийной кассы. В 1907 году вместе с членами своей группы была арестована московской полицией. Приговор – 20 лет каторжных работ.
Гельмс
Вильгельмина Гельмс – состояла в Северном летучем боевом отряде Трауберга партии эсеров-максималистов, принимала активное участие в подготовке Кронштадтского восстания 1905 года, однако арестована была не за это, а за участие в подготовке покушения на военного министра Редигера. Приговор – 15 лет каторги. По тому же делу была осуждена на 10 лет и еще одна обитательница Новинской – дочь приказчика, курсистка Зинаида Клапина, она же Юлия Фабрикантова.
Прасковья Иванова – дочь чернорабочего, анархистка. В боевой группе анархо-коммунистов Петербурга фигурировала под кличкой Кепка. В первый раз была арестована после провала Кронштадтского восстания 1905-го, но в тот же день бежала из полицейского участка. Занималась буквально всем: подпольными типографиями, «эксами» и террором. По совокупности деяний была дважды приговорена к смертной казни, но в последний момент суд заменил приговор пожизненной каторгой.
Климова Наталья – была в этой коллекции настоящей звездой, и в двух словах не расскажешь. Родилась в Рязани, в семье присяжного поверенного, позднее ставшего известным земским деятелем, участником партии «Союз 17 октября», а затем членом Государственного совета, что в наше время соответствует креслу в Совете Федерации. В гимназии увлекалась идеями Толстого, но, узнав о событиях Кровавого воскресенья, резко радикализировалась. Сошлась с эсерами-максималистами, благо двоих знала еще со школьной скамьи, а через них познакомилась с Михаилом Соколовым по кличке Медведь, в которого влюбилась.
Соколов был человеком ярким, харизматичным, но при этом беспощадным. Климову он планировал использовать, чтобы попасть в здание Госсовета и провести туда 6-7 человек, обвязанных взрывчаткой. То, что кроме сенаторов должны были погибнуть многие случайные люди – чиновники, просители, сами исполнители и его любимая женщина, – Соколова ничуть не волновало. Климова приняла судьбу с восторгом и писала подругам длинные письма, полные радостных размышлений о грядущей гибели за революцию. К счастью для нее, эта акция сорвалась, и тогда пара стала присматриваться к иным вариантам. Их новой целью стала дача Столыпина на Аптекарском острове.