«Мировое разделение труда — вещь очень ненадежная»
Как санкции помогли приблизиться к технологическому суверенитету
Расчеты в долларах остались в прошлом, «Суперджет» — это отличная машина, российской военной технике есть что позаимствовать у иностранной, а Су‑57 — единственный в мире самолет, который в боях доказал способность противостоять системам ПВО Patriot. О работе самого большого промышленного холдинга страны и его роли в достижении технологического суверенитета «Эксперту» рассказал генеральный директор госкорпорации «Ростех» Сергей Чемезов.
Сейчас в СМИ обсуждается возможность смягчения санкционного режима в отношении российских компаний. Вам как руководителю какие санкции больше всего мешали работать? Стоит ли сейчас отменять их все?
Откровенно говоря, не очень верю в какое-то смягчение. Наверное, потому, что под разными санкциями мы живем больше десяти лет и уже забыли, что бывает по-другому.
Конечно, санкции мешают. Без них всем было бы проще: и нам, и нашим партнерам, и западным странам, кстати, тоже. Ведь они тоже тратят на это колоссальные силы и несут большие финансовые потери.
Но если все останется, как сейчас, — не пропадем. Мы давно адаптировались к новым условиям и, как видите, растем, несмотря на санкции: и в деньгах, и в объемах продукции, и в разработках. По итогам 2024 года у нас будет существенный рост выручки, в том числе от реализации гражданских продуктов. Конкретные цифры назовем чуть позже, когда отчетность будет утверждена официально.
В каком-то смысле санкции открыли нам второе дыхание, сделали нас креативнее и быстрее. Поэтому уже много раз говорил и повторяю еще раз: спасибо за такое окно возможностей.
Что касается отмены, то давайте верить делам, а не слухам. Разговоров действительно много, только реальных дел пока не видно.
Предприятия «Ростеха» одними из первых попали под санкции. Как вы сейчас реализуете действующие международные контракты, ведете расчеты в рублях или в криптовалюте?
Большинство экспортных контрактов мы заключаем в рублях или национальных валютах стран-партнеров. Используем также офсетные механизмы и инструменты встречной торговли. От доллара отказались давно.
Одна из стратегических задач, стоящих перед деловым сообществом, — обеспечение технологического суверенитета страны. На ваш взгляд, как далеко российский бизнес и наука продвинулись в этом направлении? Остаются ли отрасли, где этот суверенитет по-прежнему невозможен?
Абсолютно все заместить невозможно, и это сейчас не требуется. Под некоторые виды продукции в России попросту нет рынка, который обеспечил бы рентабельность их производства.
Задача номер один — перейти на «свое» в критически важных секторах. Там, где это вопрос национальной безопасности. Прежде всего оборонка, космос, авиация, энергетика, электроника, станки, фарма и т. д.
Конечно, на этом пути нам сложнее. Например, самолеты производят всего несколько стран, но ни одна из них не делает все до последнего болта самостоятельно. В производстве Boeing, помимо американцев, участвуют Япония, Италия, Канада, Англия, Швеция, Франция, Австралия и еще несколько десятков стран — список впечатляющий!
Наш опыт показал, что мировое разделение труда — вещь очень ненадежная. Поэтому мы решаем сложнейшую задачу: создаем самолеты, где все будет отечественное. Замещаем почти 80 наименований: моторы, другие агрегаты и системы, даже кресла. Зато будет гарантия, что без самолетов Россия, страна с огромными территориями, не останется. Из Москвы до Владивостока всегда будет на чем долететь.
Как далеко мы ушли — вопрос сложный. С одной стороны, за последние три года совершен колоссальный рывок. Семимильными шагами развиваются проекты не только в авиастроении, но и автомобилестроении, медицине, энергетике и т. д. С другой стороны, мы только в самом начале пути. Например, на рынке медицинского оборудования до 70% — импорт, со станочным оборудованием ситуация та же.
Некоторые считают, что создать что-то новое легко — надо только захотеть. Однако в сфере высоких технологий чудес не бывает. По щелчку пальцев ничего не делается. Путь, который зарубежные компании проходили десятки лет, вкладывая сотни миллиардов каждый год, невозможно перепрыгнуть за три года.
По многим проектам мы идем в два-три раза быстрее, чем наши иностранные коллеги. Тем не менее впереди работы — поле непаханое.
Кадровые перестановки в ОАК призваны оживить отечественное гражданское авиастроение. Ведутся работы по доработке МС‑21 и «Суперджета». Вы не считаете, что возможная отмена санкций убьет эти проекты? И есть ли смысл вводить уже свои ограничения на работу Airbus и Boeing в России?
Уверен, что отмена санкций, если она и случится, не обнулит прошедшие три года. Слишком дорого они нам дались. Даже если иностранные производители вернутся в Россию, условия их работы никогда не будут прежними. Применительно к авиапрому задача государства — выстроить правила игры так, чтобы отечественные авиакомпании были заинтересованы покупать российские самолеты, а не Boeing. Наша задача — сделать эти самолеты.
Сегодня оба проекта — и МС‑21, и новый «Суперджет» — вышли на финишную прямую. Идут сертификационные испытания. Работаем быстро, при этом очень внимательно и скрупулезно. Вопросам безопасности уделяется первостепенное внимание.