Бегунок
Кирилл сбегал из детского дома в жару и лютый мороз. Он сбегал, чтобы повидать маму. Мама запойно пила. Кирилл ночевал на чердаке, когда она не открывала дверь, потом возвращался в детский дом — и снова бежал к ней, думал, что маме плохо. Но он поклялся больше не убегать — и сдержал обещание
«С первого класса по детским домам»
Кирилл из тех, кто при живых родителях рос в детском доме.
Свои побеги из детского дома к маме он называет «прикольными воспоминаниями из детства».
Какие у вас воспоминания из детства? Мои — это как меня учили кататься на велике с горы, как мама приезжала на выходные на дачу и мы шли купаться на речку, как зимой нас водили на каток и я постоянно падала на льду и смеялась. А у Кирилла свои приколы: вот он восьмилетний говорит воспитателям, что пошел гулять, а сам сбегает в мамину квартиру на другом берегу Оби. Зимой в мороз идет пешком пять часов через весь город и потом ночует в подъезде, потому что дверь не открывают. Либо мамы нет, либо она запила и спит, не слышит, как сын стучится домой.
Репутация «бегунка» — это когда снова и снова возвращают в детский дом и «наказывают», говорит Кирилл. Педагогам тяжело с «бегунками», в ход идет трудотерапия. Кирилл мыл пол и представлял, как опять сбежит, — и воспитатели тоже знали, что он сбежит, и смотрели хмуро.
— Я с первого класса по детским домам. Там же многого нельзя: отбой в десять, погулять только на территории, пока ты мелкий. Ну вот я и бегал на свободу и к матери, волновался за нее, — объясняет Кирилл.
Подростком и я собиралась сбежать из дома, составляла план побега и обсуждала с подружками список вещей, которые возьму с собой, — я, наоборот, бежала от матери. В четырнадцать лет это обычное дело, когда кажется, что никакой жизни дома нет, и все тебя душат правилами и заботой.
В детском доме от правил тоже душно. А с заботой — напряженка. Кормят и поят, а забота — это мама. Но и маме было не до заботы о Кирилле. И еды у нее дома не было. Зато были пустые бутылки, тяжелый запах, беспорядок, нетрезвые друзья и сожители. Что жить с ней нельзя, мальчик понимал. Но все равно прибегал проведать. Другого родного человека у него не было.
Пока не появилась Марина.
«Я же обещал, что больше не побегу»
— Бо-же мой! Бе-гу-нок… — так Марина вспоминает день знакомства с Кириллом. Ему тогда было одиннадцать лет. Марине — тридцать четыре. Своих детей у нее не было и нет, но она хорошо ладит с ребятами и решила стать наставницей — другом ребенку из детского дома. Проект «Наставничество» фонда «Солнечный город» в Новосибирске тогда только-только запускался, и команда фонда подбирала первые пары. Сперва собирали анкеты волонтеров, потом для них проводили тренинги по психологии сиротства, потом им надо было собрать кое-какие документы — из сотни желающих до детей доходят едва ли человек десять. Марина дошла.
Она смутно помнит первое ощущение от детского дома:
— Ассоциация была с больницей. Казенный дом, одним словом. Как будто здесь можно быть только временно.
Для Кирилла это «временно» длилось уже не первый год. И Кирилл, как она помнит, этим стенам не подходил, был какой-то другой. Хотя Марина и думала, что ей в подопечные достанется девчонка, Кирилл всех обхитрил: и не был в бегах, и обратил внимание на Марину, хотя сам хотел в наставники мужчину.
Потихоньку стали дружить. Детский дом стал семейного типа: вместо больших общих пространств у ребят появились свои спальни и кухонька, и Марина стала приезжать каждые выходные к Кириллу и что-то вместе делать. Например, готовить. Топили шоколад, разливали в формочки, добавляли орешки, ставили в морозилку, а потом пили чай с этими сделанными своими руками конфетами. Оказалось, что оба не прочь вкусно поесть — это тоже сблизило. Марина пробовала спрашивать что-то про учебу, но разговоры об уроках и оценках энтузиазма у Кирилла не вызывали.